Русские жены европейских монархов - Валентина Григорян

По свидетельству современников, Александра в свои тринадцать лет была уже вполне сформировавшейся девушкой. Стройная фигура, правильные черты лица и белокурые с пепельным оттенком волосы не могли не привлекать внимание. Внешности принцессы вполне соответствовали ее ум и таланты. Молодой король, высокий, стройный, с красивым и гордым лицом, был с ней вежлив и любезен.

Вот что написала мать Александры, великая княгиня Мария Федоровна, своей свекрови на следующий день после одного из блистательных балов:

«Любезная матушка! Долгом своим ставлю отдать Вашему Императорскому Величеству отчет о вчерашнем вечере, в котором вижу добрые предзнаменования, ибо внимание короля к Александрине было очень заметно. Он танцевал почти только с ней одною и даже после менуэтов, видя, что дети просили у меня дозволения протанцевать еще один контрданс, подошел к регенту и сказал ему что-то очень тихо. И, действительно, он опять ангажировал Александрину. Они часто и подолгу сидели вместе, во все время он рассказывал о своей жизни, о каждодневных занятиях в Стокгольме» (сентябрь 1796 года).

Сама же императрица Екатерина в письме к Гримму повествовала о «шведском романе» внучки так: «Нужно сказать правду, он не может скрыть своей влюбленности. Молодой человек приехал сюда грустный, задумчивый, смущенный, а теперь его не узнать: весь он словно пропитан счастьем и радостью».

В приватном разговоре высоких шведских гостей с членами императорской семьи король попросил у родителей невесты позволения видеть Александру каждый день. В ходе праздников, которые следовали один за другим, они часто виделись, говорили друг с другом, танцевали. Близкая свадьба не была больше тайной. Императрица уже говорила с юным королем и своей внучкой как с нареченными. Она даже как-то попросила их в своем присутствии поцеловаться. Этот поцелуй оставил у Александры такое дорогое воспоминание, что сделал ее надолго несчастной.

Шестого сентября посол Швеции, барон Стединг, на торжественной аудиенции у российской императрицы официально попросил от имени короля Густава IV руки великой княжны Александры Павловны. Екатерина II благословила внучку. В тот же вечер на балу в Таврическом дворце король сам предложил великой княгине Марии Федоровне обменяться с ее дочерью кольцами.

Началась обычная предсвадебная суета. Петербургские придворные ювелиры стали готовить приданое: сервизы, драгоценные гарнитуры и даже золотые оклады для иконостаса церкви в Швеции. Для сопровождения будущей королевы в Швецию была назначена статс-дама — знаменитая княгиня Екатерина Дашкова. Мать невесты, великая княгиня Мария Федоровна, писала своему мужу в Гатчину: «Добрый и дорогой друг мой, благословим Бога! Обмен обещаниями решился в понедельник вечером в Бриллиантовой комнате. Он будет происходить в нашем присутствии, при детях, при посланнике… Свидетелем обещаний будет митрополит… После обручения назначен бал в тронном зале…» Торопились. Помолвка была назначена на 24 сентября. Она должна была состояться в тронном зале Зимнего дворца. Александра стала усиленно изучать шведский язык.

Но дальнейшие события оказались непредсказуемыми. Наступивший день обручения молодых не принес России ожидаемой радости. Для Екатерины II и ее любимой внучки он стал тяжелым ударом. Императрица, при всей своей дальновидности, недооценила влияние на молодого короля Швеции католиков, находившихся в его окружении. Хоть и скрытно, но они всячески противились возможному браку Густава Адольфа. Опасались усиления влияния России, полагая, что это может вызвать недовольство в народе.

В назначенное для обручения время жених в тронный зал Зимнего дворца не явился.

Шведские дипломаты не могли объяснить причину отсутствия короля. В гостевую резиденцию Густава Адольфа срочно послали курьера. Король велел передать, что отказывается ставить свою подпись под брачным договором, пока не будет вычеркнут пункт: «Александра Павловна остается в православной вере и может иметь в Стокгольме свою капеллу». Прибывшим русским министрам он заявил, что «свободу совести великой княжны он не намерен стеснять, но он не имеет права позволить ей иметь часовню в королевском дворце. Публично и на всех официальных церемониях она должна придерживаться веры его страны».

Более четырех часов длились переговоры, но они ни к чему не привели. Король заупрямился, ехать в Зимний дворец не пожелал. Присутствовавшие недоумевали.

Узнав о причине отсутствия жениха, Екатерина, стараясь скрыть свое негодование, сказала подчеркнуто вежливо герцогу Зюдермандландскому: «Вот мое последнее слово: не подобает русской княжне менять религию. Дочь императора Петра I вышла замуж за герцога Карла Фридриха Голштинского, сына старшей сестры Карла XII. Для этого она не меняла религию».

Регент был в отчаянии. Тем не менее прием в честь шведских гостей во дворце не отменили, объявили лишь, что помолвка отложена из-за болезни короля.

На следующий день, как и планировалось, в белой галерее был устроен бал. Появился и Густав Адольф — печальный и смущенный. С великой княжной он уже не танцевал. Императрица была очень сдержанна и говорила с ним с присущим ей достоинством. Отец Александры, великий князь Павел Петрович, не скрывал своего негодования. Представить состояние бедной невесты нетрудно. Не дождавшись окончания бала, она отправилась в свои покои, чтобы дать волю слезам обиды и унижения. Вскоре, вежливо попрощавшись, уехал и король. Это было его последнее появление при дворе.

На остальных празднествах в честь высоких гостей из Швеции великая княжна Александра уже не присутствовала. Дни торжеств внезапно сменились днями напряжения и печали. Александру искренне жалели, считая ее жертвой тщеславия и политической вседозволенности бабушки-императрицы. Переговоры о возможном брачном союзе Швеции с русским императорским Домом продолжались еще девять дней, до самого отъезда короля из Петербурга. Густав IV, наконец, объявил, что поскольку по шведским законам не может согласиться на то, чего желает русская императрица, он посоветуется об этом со штатами. Они будут собраны в его совершеннолетие, которое настанет через два месяца. И если штаты согласятся на то, чтобы православная королева осталась в своей вере, он пришлет представителей сватать великую княжну.

Король Густав IV покинул российскую столицу, оставив глубокую скорбь в сердце его несостоявшейся невесты и сильное раздражение и досаду бабушки-императрицы. Горе, причиненное неудачей проекта брака внучки с шведским королем, было для нее сильным потрясением. Поведение Густава IV она восприняла как личное оскорбление. Спустя два месяца Екатерина II скончалась от апоплексического удара. Слезы Александры, нежно любившей свою бабушку, были искренни. Она была с ней очень близка, даже более, чем с собственными родителями.

Как бы там ни было, но из-за недоработок дипломатов императрицы расплачиваться пришлось ее внучке, почти еще девочке, видевшей в красивом юноше воплощение своих первых девичьих мечтаний. Можно представить себе и чувства родителей Александры, практически отстраненных государыней от непосредственного участия в судьбе дочери. Екатерина II лишь ставила в известность сына и невестку о ходе переговоров относительно замужества великой княжны да требовала их присутствия на придворных празднествах.