Четвертый тоннель - Игорь Андреев

Разговаривая с Аллой, я не пытался навязать ей свою картину мира. Я не говорил о том, что правильно и неправильно. Я всего лишь притворился пришельцем с Марса, который не в курсе человеческих обычаев и предрассудков и хочет рационального объяснения, почему одни люди, по мнению других, должны за них платить, и как вообще это все устроено.

— Ну, вот мы сидим в ресторане, не таком уж дорогом, и ничего особенного не покупаем. Получается рублей по семьсот с человека, — объясняла она. — Это не такие большие деньги.

— Прекрасно, — ответил я. — Это действительно небольшие деньги. Именно по этой причине ты можешь и сама за себя заплатить, правда?

В ответ она тихо сказала, растягивая гласную в долгий выдох:

— Да-а-а, — и впала в ступор.

Я молчал, чтобы не мешать ей думать. Через полминуты она сказала:

— Ну, вообще-то я общаюсь с такими успешными людьми, что они сами рады заплатить за меня. А если я заплачу за себя сама, то они даже обидятся.

— Аты часто бываешь в ресторанах с мужчинами не такого круга? Которые тебе почему-то приятны, интересны, но не готовы или не хотят за тебя платить?

— Нет, практически никогда.

— Я хочу спросить… Просто интересно. Может быть ты, возможно, не задумываясь, всегда стремишься ходить на такие развлечения именно с богатыми мужиками?

Опять ступор секунд на двадцать.

— Так ведь… Мужчина должен… Так принято.

— Итак, ты считаешь, что мужчина должен, потому что так принято. А ты, в свою очередь, всего лишь подчиняешься традициям. И по счастливому совпадению эта традиция в твою пользу, потому что ты не платишь. Платят за тебя. Эта традиция прекрасна, потому что она тебе выгодна.

Она ничего не ответила и посмотрела на меня, как мне показалось, с укором.

— Алла, я тоже обычно за женщин плачу, — сказал я. — Я не против. Просто я сейчас подумал, что это такая традиция, за которой нет никакой рациональной основы, и которая действительно выгодна женщине. Ну правда ведь. Выгодно же получать что-то приятное за чужой счет. А тут такая удобная традиция. И ты вроде даже не настаиваешь, чтобы он за тебя платил. Просто так принято. И у тебя всегда само собой так получается, что ты ходишь в ресторан с мужиками, которые имеют деньги и легко поддерживают эту традицию. Им платить приятно. А тебе приятно не платить. И все естественно, потому что так принято. Мужчина должен платить — и все. Правда ведь?

— Правда. Так принято. Если бы я была мужчиной, то я бы платила. Мужчина должен. Это традиция.

— Вот именно. Если бы у моей бабушки был член, то она была бы дедушкой. А если бы я был женщиной, мне было бы выгодно настаивать на красоте, справедливости и обязательности этой традиции, потому что если она соблюдается мужчинами в отношении меня, то мне комфортнее жить. Все любят хорошее вино и вкусную еду, а уж если за чужой счет, то тем более.

— Между прочим, я не прошу тебя платить за меня.

— Я бы и не стал. Мы с тобой не настолько близки. Речь о другом. Тут вот что интересно. К мужчинам деньги приходят точно так же, как к тебе, — в обмен на работу. Но ты считаешь, что мужчина должен, а ты нет. Почему?

Она посмотрела на меня глазами, выражавшими к тому моменту окончательную растерянность, и сказала:

— Потому что я себя уважаю.

После этих слов в ступор впал уже я. Потерял дар речи на несколько секунд. Я остановился, глядя на нее, она тоже остановилась, и мы оказались напротив друг друга посреди широкого тротуара Лужнецкой набережной. Когда мне удалось осмыслить услышанное, я спросил:

— По-твоему, за себя сами платят девушки, которые себя не уважают?

— Ну-у-у, не-е-ет, — сказала она, теряясь еще больше.

— Или за столиком платит тот, кто себя уважает меньше? Вот если я себя уважаю, значит, ты должна платить за меня?

Немая сцена. Алла смотрит на меня, раскрыв рот, абсолютно круглыми глазами.

Мы пошли дальше. Говорили о чем-то другом. В вагоне метро она смотрела на меня задумчиво. При прощании сказала:

— Игорь, ты самый интересный собеседник…

Позднее я вспомнил о нашем разговоре и подумал, что мужчины в ее присутствии никогда даже не задумываются о том, чтобы не заплатить за нее. Она сама так глубоко убеждена в том, что так и должно быть, что это транслируется на ее лице, и никто не сомневается в том, что так и устроен мир. Она совершенно конгруэнтна — выражает только то, что думает, и делает только то, что хочет. Мне захотелось быть таким же уверенным в правильности собственного восприятия окружающего мира, как эта девочка.

Но я знал, что я… Как бы сказать поточнее… Я не могу жить вот так просто. Быть таким уверенным в своем праве быть самим собой. Я этого недостоин.

Я был слишком часто неуверен в себе. Точнее, уверен в том, что во мне все не так, неправильно, некрасиво и недостойно. Что нужно быть другим — не таким, какой я есть. Быть умнее, интереснее, привлекательнее, сильнее, талантливее, смелее, лучше, богаче, тоньше, круче. В общем, так, как у меня никогда не получится…

Глядя на людей вокруг, я видел зеркала, которые меня отражали. В одних видел что-то отвратительное — такое, что знал о себе. Этих людей я презирал и ненавидел — за то, что я такой же. Меня это бесило. Хотелось разбить зеркало. В других я видел того себя, который мне нравился и которым, казалось, я мог бы быть. Это такое классное чувство — я просто вижу, что делает человек, восхищаюсь, даже хочу присоединиться к его игре и тут же понимаю: «Я могу так же! Я такой же!» Во мне происходит вспышка радостного оживления. Но сразу после этого где-то внутри звучит голос, слышный только мне: «Ты не такой. У тебя не получится. Будут смеяться. Не высовывайся. Ты не имеешь права. Ты ничего подобного не достоин, и ты сам это хорошо знаешь». После этого внутри меня что-то надламывается. Я начинаю понимать, что действительно не такой и таким уже никогда не буду. В таких случаях мне становилось смертельно тоскливо. Я хотел закрыть глаза, чтобы не видеть отражение себя, которое мне очень по душе, но в которое не смею верить.

Я всегда был уверен, что мне нельзя быть самим собой

— я недостаточно хорош, чтобы существовать в таком виде. Я также был уверен, что никогда не смогу быть каким-то другим. По той же причине — я слишком плох, чтобы быть способным на какие-то перемены. Кроме того, я ни разу в жизни не услышал ни от своих родителей, ни от кого-то еще, чьему авторитету я мог бы доверять, каким быть хорошо, правильно и нужно. Никто не говорил мне, каким нужно быть. Только трахали мозги, объясняя, что надо быть не таким, какой я есть. Я — хуже всех. Я запомнил это с раннего детства.

— …Ах да, научиться жить с проблемой! Это ли не зрелый ответ! Я люблю зрелые ответы.

По твоему дому бродит лев? Учись жить с этим. Твой муж-алкоголик бьет тебя? Учись жить с этим. Нет, Билл, при такой постановке дела мы получим гарантированного страдальца. Страдальцы — это геморрой. Они — основные творцы проблем во всей Вселенной.