«Улыбчивый с ножом». Дело о мерзком снеговике - Николас Блейк

– Но откуда вы знаете, что это не просто рулетка?

– Они играют по самым высоким ставкам, не сомневайся. Тебе придется поверить мне на слово. Однако доказательств у нас пока нет.

Несколько минут Джорджия сидела молча, анализируя услышанное. Вскоре она прямо спросила:

– Зачем ты привезла меня туда сегодня?

Крепче сжав запястье Джорджии, Элисон произнесла:

– Эта женщина вызывает у Питера омерзение. От одного прикосновения к ней его тошнит. Но он готов с этим мириться. Идти до конца, если потребуется. Ты понимаешь?

– Да. Полагаю, это была идея сэра Джона, коварного старого змея. Что ж, думаю, я все равно ответила бы согласием.

– Умница.

Подруга прибавила скорость, и они помчались в направлении Лондона.

Когда на следующее утро Джорджия проснулась, ей показалось, будто вся эта странная история с клубом «Теймфорд» ей просто привиделась. Следующие недели тоже походили на сон, но на тот, в котором слабое, неустойчивое ощущение нереальности вносит разлад в логическую последовательность образов. В такие моменты, хотя они и тревожили, Джорджия мало чувствовала суть происходящего и не опасалась за будущее. Даже ее разлука с Найджелом была не так болезненна, как она ожидала. Сэр Джон позаботился и об этом.

– Приходится все делать тщательно, – сказал он. – Если у них возникнет хотя бы малейшее подозрение в подлинности событий, у вас не будет ни малейшего шанса проникнуть в их движение. Более того, – добавил он с бодрым видом помощника садовника, дающего совет любителю, – вы подвергнете себя и мужа чрезвычайной опасности.

Планирование деталей «развода» настолько их захватило, что они проанализировали каждый шаг, каждую мельчайшую подробность, словно расставались по-настоящему. Поначалу иллюзия реальности была настолько убедительна, что Джорджии приходилось напоминать себе, что это лишь понарошку. Однако вскоре она поддалась этой иллюзии, сообразив, что так ее поведение будет более понятным для любопытных.

– До свидания, любимая. Береги себя, – произнес Найджел в их последний вечер, проведенный вместе.

Джорджия заставила себя сесть в кресло. Похоже, иного способа справиться с искушением стоять у окна и смотреть, как мужа увозит такси, не было. А так нельзя. Она не должна позволить даже самой себе заподозрить, насколько ее ранит их разлука; у нее есть своя роль. Кроме того, никогда не знаешь, не следят ли за тобой.

Найджел писал ей из коттеджа умоляющие письма. Не изменит ли она своего решения, несмотря на все, что случилось? Наверняка ее решение оставить его не окончательно? «Вспомни, как счастливы мы были когда-то!»

И Джорджия писала в ответ – нет, все кончено, их взгляды на жизнь несовместимы. Она совершила ошибку, полагая, что сможет остепениться настолько, насколько хотелось ему. Некоторое время все шло хорошо, но она мечтает возобновить свои путешествия, она намерена жить своей жизнью.

Последовали и деловые письма: о коттедже, продаже мебели, пересылке ее одежды и личного имущества. Найджелу отходил коттедж, ей – лондонская квартира. Порой Джорджию безумно раздражали все эти подробности. Все равно что скрупулезно шить костюмы для спектакля, который никогда не состоится. Но она знала, что это необходимо. Их письма могли, пусть даже предположительно, перехватывать. В любом случае все получаемые письма они сохраняли, поскольку «А.Ф.» – как теперь они понимали – обязательно наведет справки, прежде чем допустить Джорджию в свой круг.

Затем началось то, что Элисон презрительно именовала «официальными некрологами». Намеки в колонках светских сплетен, постепенно обрастающие подробностями, превращающиеся в утверждения. И затем интервью с одним из авторов сенсационных материалов из «Дейли пост», опубликованное на следующее утро под кричащим заголовком: «Известная женщина-путешественница резко критикует семейную жизнь».

После этого – самого худшего из всех суровых испытаний – шок, сочувствие, гнев, любопытство, хитрые намеки, исполненное благих намерений вмешательство друзей Найджела и ее собственных знакомых.

– Твое первое появление в качестве соломенной вдовы, – усмехнулась Элисон, – будет сложной задачей. Жаль, что ты до неприличия влюблена в своего бывшего мужа. Придется тебя натаскать.

В течение двух недель, прошедших между отъездом Найджела и первыми намеками на их раздельное проживание, Элисон постоянно дрессировала Джорджию. Она звонила и невинно интересовалась, когда вернется Найджел. Приглашала подругу на ужин или прогуляться днем по магазинам и неожиданно упоминала о Найджеле. Вскоре Джорджия научилась отвечать со смесью смущения и натянутости. Понимая, какие серьезные вещи могут зависеть от знания ею наизусть своей роли, она играла с болезненной чувствительностью актрисы на генеральной репетиции.

«Скрупулезность и терпение, – сказал тогда сэр Джон. – Вот что важно в нашей работе». Что ж, они действовали весьма методично. Два его собственных визита в эту квартиру пару недель назад следовало, если кто-то поинтересуется, объяснить тем, что как дядя и опекун Найджела он пытался восстановить их отношения. Предусмотрели вроде все. Джорджия не должна была связываться с сэром Джоном, пока не добудет важной информации, но и тогда могла сделать это с помощью шифра, который выучила наизусть. Данные ей инструкции были достаточно просты: вступить в контакт с заговорщиками из «А.Ф.» и установить владельца медальона.

В тот момент это звучало достаточно просто. Но по мере того, как неделя шла за неделей и приближался день всеобщих выборов, терпение Джорджии подвергалось жестокому испытанию. Найджел, беленый коттедж на склоне зеленого холма, живая изгородь, подстригать которую она так и не закончила, – все это было похоже на воспоминания из какой-то другой жизни. Часто, когда ее вера колебалась, Джорджию так и подмывало бросить эту сумасбродную затею и вернуться домой. Действительно, эта работа наводила уныние. Первое время восстановление старых связей, посещение приемов, концертов, светских мероприятий, исполнение роли женщины, которая вновь обрела свободу, было до определенной степени интересно и даже возбуждало. Но все это скоро набило оскомину. Хотя Джорджия роняла намеки на сочувствие фашистам, выражала страх по поводу действий будущего правительства, это, похоже, было проигнорировано или выслушано с равнодушием, и нигде она не встретила лица, напоминавшего чертами женщину в медальоне.

Когда кошмарное ощущение вечного движения в тупике почти довело Джорджию до отчаяния, дело начало сдвигаться с мертвой точки. Однажды вечером в начале апреля к ней на квартиру приехали Питер Бретуэйт и Элисон Гроув. Если Питер находился в хорошем настроении, это ни с чем нельзя было перепутать. Глаза светились веселостью, заразительная жизнерадостность вызывала желание сделать сальто, выбежать на улицу и перевернуть автобус, поведать молодому человеку свои самые интимные тайны. Он сел верхом на стул и объявил:

– Мы с Элисон считаем, что достаточно долго ходили вокруг да около. Скоро мне участвовать в крикетных матчах, поэтому пора ускорить процесс. Мы собираемся пойти в наступление, немного их побомбардировать.