Голос крови - Зоэ Бек

Ладонь Эллы ослабила свой нажим. Получив записку с телефоном и адресом гарвардского специалиста, Карла попросила доктора продолжить объяснения.

– Доктор Ингрем предполагает, что это синдром Хатчинсона – Гилфорда. Иначе эта болезнь называется прогерия – преждевременное старение. Я в этом не разбираюсь. На медицинском мы проходили этот феномен в общих чертах, но, честно признаться, я более двадцати лет не вспоминал об этой болезни. Она встречается примерно у одного ребенка из нескольких миллионов. Я не ручаюсь за точность этой цифры, но речь идет приблизительно о таком соотношении.

– В чем конкретно выражается это преждевременное старение? – нетерпеливо спросила Карла. – Значит ли это, что возрастные изменения будут развиваться у Флисс быстрее, чем у других детей? В таком случае доктор Ингрем, вероятно, ошибся: она мельче, чем другие дети, она…

– Ммм, нет. Это не значит, что она должна быстрее расти. Это значит, что она уже сейчас начинает стареть. Пройдет немного лет, и она умрет от инфаркта или инсульта, как если бы ей было семьдесят или восемьдесят. Средняя продолжительность жизни при этой болезни невелика и составляет, как мне кажется, десять-двенадцать лет. Ее кожа будет быстрее стариться, волосы начнут выпадать…

– Да, эти симптомы нам уже знакомы.

– Склероз сосудов…

– Это объясняет те причины смерти, о которых вы говорили. – Карла встала. – Я не медик, но моих познаний хватит, чтобы это сообразить. Что ожидает нас в ближайшие несколько лет?

Доктор Бартоломей повел плечами, словно хотел развести руками, у Карлы он оставил впечатление беспомощности.

– Вам нужно найти кого-нибудь, кто больше в этом понимает, чем я. Если диагноз доктора Ингрема подтвердится…

– В медицине ведь девяносто процентов – это, кажется, много? Да?

– Да, конечно, но нам следует…

– И доктор Ингрем занимается исследованиями в этой области?

– Да, но он…

– Работает в Гарварде. Это я уже поняла. Спасибо, доктор. Я займусь этим сама. Большое вам спасибо за хлопоты.

И Карла направилась к двери. Элла – следом за ней.

Лишь когда они пришли на парковку и Элла открыла для Карлы переднюю дверцу черного «мерседеса», чтобы усадить ее на пассажирское сиденье, та почувствовала, что сейчас расплачется.

– Она умрет ребенком, – прошептала она.

– Впереди у нее еще многие годы, – сказала Элла.

– Но какие это будут годы? Будет ли она страдать от боли? – Карла опустилась на сиденье и посмотрела на Эллу. – Ты поедешь со мной в Гарвард?

Элла закрыла глаза и провела ладонью по лицу. На ее руках сегодня не было таких страшных пятен нейродермита, в последние несколько недель она переживала хорошую фазу.

– Я… я не смогу, – сказала она. – У меня не… не будет времени. Много заказов.

– Я же тебе заплачу! – воскликнула Карла и сама испугалась, услышав, какое отчаяние прозвучало в ее тоне.

Элла отрицательно покачала головой:

– Речь не о деньгах. Речь обо мне. Это моя работа. У меня есть своя жизнь.

Карла проглотила комок.

«И у меня есть жизнь», – хотелось ей сказать, но это была неправда, это было не так с тех пор, как пропала Фелисита. Тогда жизнь для нее кончилась. Она еще как будто работала, как будто бы дышала, ела и пила, как будто спала, но жизнь незаметно ушла от нее, а то немногое, что еще оставалось, тоже канет, потому что на ее попечение подкинули смертельно больного ребенка. Не проще ли было бы для всех участвующих избавиться от Флисс сейчас? Ребенок все равно будет только страдать. Избавиться от Флисс… Найти Фелиситу… Снова зажить настоящей жизнью.

– Мне очень жаль, – услышала она рядом голос Эллы и напомнила себе, что они с ней никакие не подруги.

Подругам не платят деньги за то, чтобы они уделяли тебе часть своего времени.

– Ничего, – сказала Карла и вылезла из машины. – Ничего. Я уж как-нибудь справлюсь. – В ее голосе появилась гордая независимость.

По пути от парковочной площадки перед больницей до стоянки такси она так крепко держалась за свою сумочку, словно это была единственная опора, какая осталась у нее в целом свете. Раз надо, она и одна слетает в Гарвард. Сколько раз в жизни она справлялась с трудностями без чьей-либо помощи. «Ничего, как-нибудь и это одолею».

Сидя в такси, она вдруг вспомнила Фредерика и загорелась идеей лететь в Гарвард с ним вдвоем. И тут ее разобрал такой смех, что она смеялась и смеялась и никак не могла остановиться.

– Если консультация будет назначена в феврале, я могу с тобой полететь. В феврале мне и так надо быть в Нью-Йорке, а оттуда до Гарварда недалеко, – сказал Фредерик без всякого энтузиазма.

– Я хочу как можно скорей встретиться с этим доктором Ингремом, – возмутилась Карла. – Хоть в сочельник, если придется. Сейчас узнаем, когда он может выбрать время. – Она сняла телефонную трубку и резко крутанула диск, набирая номер.

– Какие сейчас звонки. – Фредерик посмотрел на свои часы и мысленно сделал подсчет. – В Массачусетсе половина седьмого утра.

– Я уверена, все врачи в это время уже на ногах, – решительно заявила Карла.

И действительно, после двух гудков трубку на другом конце света сняли, и в ней раздался женский голос.

Карла свободно говорила по-английски. В нескольких словах она изложила, по какому вопросу решила обратиться.

– Мой муж и сам собирался вам позвонить, – сказала миссис Ингрем, к удивлению Карлы.

Минуту спустя к телефону подошел доктор Ингрем:

– Я хочу осмотреть вашу дочь. В настоящее время у меня есть, кроме нее, еще пять детей, страдающих синдромом Хатчинсона – Гилфорда. Один мальчик живет во Франции, ему четырнадцать лет. Что вам уже известно об этой болезни?

– Сегодня я впервые о ней услышала.

– В таком случае мне много чего нужно вам о ней рассказать. В начале января вам подходит?

Получив фотографии Флисс, он сразу же запланировал поездку в Берлин и включил ее в свое расписание.

– Подходит. – Карла положила трубку. Она торжествовала. – Доктор Ингрем согласен взять Флисс в свои пациентки.

Фредерик беспомощно смотрел на нее. Она знала, что он ждет отпущения, спасительных слов, которые освободят его от лишних обязательств. Но она не пошла ему навстречу, а сказала: