Конкурс красоты в женской колонии особого режима - Виталий Ерёмин

– Как же ты прозевал? – спросил его Корешков.

– А черт его знает! – с досадой отозвался опер. – По ловкости рук – это работа Мосиной. А мотив… У Агеевой день рождения, двадцать лет.

– Мосина подходила к Мэри?

– Подходила. Попросила показать рюкзачок. Мол, тоже любит писки моды. Ну а остальное для нее – дело техники. Артистка.

– Она – артистка, а ты для чего?

Гаманец вздохнул:

– Расслабился рядом с Америкой. Надо бы еще спросить, кошелек-то у нее цел?

Леднев обратился к Мэри:

– Кошелек у тебя цел?

– Ничего у меня не украли, – нервно отвечала женщина. – К чему клонит это майор? Чего он добивается? Но в любом случае мне бы не хотелось, чтобы из-за меня кто-то пострадал.

Американка вышла из парилки, громко хлопнув дверью.

– Слушай, – едва сдерживаясь, сказал Корешков своему подчиненному, – Что-то я не врублюсь, чего ты добиваешься? Ну, на кой хрен затеял этот разговор?

– У меня даже мысли не было, что она откажется, – начал оправдываться Гаманец. – Хотел как лучше. Если духи пропали, их нужно найти. Преступление должно быть раскрыто. В чем я не прав?

От добродушия Корешкова не осталось и следа.

– Как называется у нас начальник колонии? Хозяин! Что ж ты поперек хозяина лезешь, куда тебя не суют?

Оставшаяся часть вечера прошла спокойно. Корешков старался загладить шероховатости. Мало ли какие связи у этого психолога в ГУИНе. Мэри уловила смену настроения и готовность подполковника чем-то угодить. Сказала, что видела в колонии беременную женщину, которая дохаживает последние дни. Нельзя ли сфотографировать роды?

Корешков и Гаманец переглянулись. Речь шла о особо опасной рецидивистке, татуированной практически с головы до ног.

– Да, это был бы кадр! – сказал подполковник. – Ладно, сделаем. Только придется съездить в соседнюю женскую колонию, где и роддом, и дом матери и ребенка. Я договорюсь.

Американка оттаяла. Но так и не призналась, что духи у нее каким-то образом исчезли. Леднев своими глазами видел, из какого кармашка рюкзака торчал флакончик. Теперь этот кармашек был пуст.

В гостиницу вернулись около десяти вечера. Мэри пожаловалась, что у нее от парилки повысилось давление. Сейчас она примет таблетку, но было бы неплохо, если бы на всякий случай Леднев побыл немного рядом.

Американка легла на диван, подложив под голову две подушки.

– Теперь я понимаю, почему в России так часто умирают от сердечных болезней. Это все ваша баня.

Она немного помолчала, вглядываясь в лицо Леднева, и сказала:

– Теперь я понимаю, откуда взялось в вашем языке слово «мужик». У нас мужланов тоже хватает. Но их не столько.

Ледневу хотелось ответить так, как она того и хотела – откровенно. Но он боялся, что это-то как раз ее и обидит.

– Если у вас так много мужчин, почему такие женщины, как ты, не замужем? – спросил он.

– Разве психоаналитики задают вопросы в лоб? – спросила Мэри.

– Главное – не соблюдение правил, а результат. Если ты ответишь так, как есть, значит, я задал вполне уместный вопрос.

Мэри переменила позу, легла еще выше.

– У тебя не поднимется давление от нашего разговора? – заботливо спросил Леднев.

– Я в порядке, – ответила Мэри. – Мне нравится роль пациента. И мне нравится все в отношениях с мужчиной. Но только – до постели. Я ненавижу то, что бывает после постели. Даже самые лучшие мужчины не понимают женщин.

Американка остановилась. Она боялась заходить в своей откровенности далеко. Опыт подсказывал Михаилу, что в таких случаях лучше чуть-чуть приоткрыться.

– Я часто жалею, – сказал он, – что мне не дано почувствовать то, что чувствует женщина.

Мэри посмотрела на Леднева снисходительно.

– Важно не только то, что чувствует женщина. Важно еще, как она чувствует. Женский оргазм проходит по всему телу, с головы до пят. Женщина, если уж сексуальна, то с ног до головы. У меня подруга испытывает сильное возбуждение только оттого, как мужчина закладывает одну ногу на другую.

– Ты сексуальна?

– Странно, что ты об этом спрашиваешь.

– Но согласись, в самом главном мужчины и женщины одинаковы – они любят в любви только себя.

Мэри покачала головой:

– Некоторым хочется любить мужчину больше, чем себя. Но где он, этот мужчина? Его нет. Я согласна смотреть кому-нибудь в рот. Но покажи мне такого человека. Я такого не знаю.

–Тебе жаль себя? – спросил Леднев.

– Конечно!

Это в ней говорит женское начало, подумал Леднев. Но ей активно не нравятся отношения, которые возникают после постели. То есть, когда мужчина пытается поставить себя выше ее. И в этом проявляется ее чисто мужское начало. В ней вообще развит мужской элемент. Отсюда ее талантливость. Но этот элемент, пожалуй, не отражается на ее женской природе.

– Я догадываюсь, что мои снимки будут не так любопытны, как твои мысли об этих женщинах, – задумчиво проговорила Мэри. – Нет ничего интересней мыслей. Думаешь, я этого не понимаю? Умение рассуждать – чисто мужская черта.

Михаила после этих слов охватило необъяснимое волнение.

– А ты знаешь, – спросил он, – комплимент это ведь все равно, что поцелуй.

– Майк, – отвечала Мэри. – Ты правильно решил не брать с меня денег. Я лучше приглашу тебя к себе в Штаты. Но давай сначала закончим нашу работу. А потом я буду хорошей пациенткой, а ты – хорошим психоаналитиком, и я в тебя влюблюсь. Но учти, у тебя появился соперник. Взгляни.

Американка достала из рюкзачка клочок бумаги, на котором было написано I love you. Нет, писал не соперник, почерк явно немужской. Но в английском языке нет родов. Значит, Леднев просто неправильно понял Мэри. Она, конечно же, имела в виду соперницу.

– Я должен тебя предупредить… – начал Леднев.

– Не надо! – прервала его Мэри. Не надо меня предупреждать, Майк. У меня все в порядке и все в норме. Ты просто кое на чем зациклен.

– Это ты меня неправильно понимаешь, – сказал Михаил. – Я хочу сказать, что ты не должна оставлять отснятые кассеты в номере. Их могут засветить.

– Я об это постоянно думаю, – призналась американка. – Но что делать? Пересылать почтой? Это очень ненадежно.

– Почта здесь у ментов под полным контролем.

– Что же делать, Майк? Я могу сработать вхолостую.

У Михаила была идея. Хотя тоже в известной степени рискованная…

Утром за Ледневым и Мэри прислали газик. На вахте их пропустили, как своих. Не стали даже документы смотреть. И рюкзачка как бы не заметили. Дежурный по колонии проводил в отряд Ставской.