Недостойная - Анна Шнайдер

— Его высочество в первую очередь мой пациент. Я со всеми пациентами общаюсь одинаково.

— А во вторую?

— Что во вторую?

— Очередь.

Я вздохнула, чтобы унять раздражение.

— Архимагистр. Либо вы переворачиваетесь на живот и замолкаете, либо будете лечить себя сами.

Слава Защитнице, послушался. С кряхтением, как у дряхлого старика, стянул халат, закинул его на спинку дивана, и начал переворачиваться.

Однако замолкать не спешил…

— Ты можешь называть меня Бертран. Какой из меня сейчас архимагистр?

В голосе была горечь, и я поспешила утешить его, как привыкла делать с другими пациентами:

— Не говорите ерунду. Вы потеряли дар, но ваше мастерство осталось при вас. Дар я вам восстановлю, обещаю. Думаю, за месяц вы станете самим собой.

Арманиус застыл, так до конца и не перевернувшись. Мышцы на спине вздулись от напряжения.

— Месяц?

— Да. Максимум полтора. Вы будете ложиться или нет?

Ректор кинул на меня короткий взгляд, полный язвительной насмешки, но всё-таки опустил своё архимагистерское тело туда, куда было велено.

Так, первый укол — в левую лопатку…

— Что ты думаешь об этом законе?

Да что же это!

— Архимагистр! Вы хотите выздороветь или нет? Замолчите немедленно! Разговаривая, вы двигаетесь, понимаете? Если я не попаду в нужную точку, эффекта не будет, и мы с вами откатимся назад в прогрессе. Неужели это так сложно понять?!

Он не ответил. И не просто замолчал — замер всем телом, словно впечатлившись моей проникновенной речью.

Левая лопатка, правая лопатка, левый бок, правый бок, левое бедро, правое бедро, левая пятка, правая пятка…

Когда я начала делать укол в пятку, Арманиус дёрнулся, сказал «ой», как маленький, а потом вновь замолчал. Мне стало смешно.

— Терпите. Скоро закончим с уколами.

Сделав последний, я осторожно положила ладони на спину ректора и, закрыв глаза, чтобы лучше видеть, тщательно изучила рисунок энергетического контура. Узловые точки стали больше, некоторые запульсировали… Прекрасно. Точнее — лучше, чем я думала.

— Очень хорошо, архимагистр. Сейчас я немного разгоню вам кровь, потом кое-что выпьем, и закончим на сегодня.

— Разгонишь кровь? — Голос был хриплым. Значит, реактивы вошли в контакт со связками, и это замечательно.

— Да, надо сделать массаж. Лежите спокойно.

— А разговаривать могу?

— Зачем?

Кажется, он улыбнулся.

— Мне хочется поговорить с тобой.

У меня дрогнули ладони.

Издевается он, что ли?

— А пока получается говорить только самому с собой. Ты не отвечаешь на вопросы.

Я вздохнула и, начав растирать левую ногу, сказала:

— Вы в курсе, что разговор предполагает взаимный интерес собеседников?

— Намекаешь, что тебе неинтересно со мной?

Если он думал меня смутить, то не получилось.

— Я не намекаю, а прямо говорю. Я пришла вас лечить, а не отвечать на вопросы. В конце концов, мы не на экзамене.

Зря я это сказала… Вдруг вспомнит?

Хотя… неважно.

— Ладно, — неожиданно согласился Арманиус. — Тогда я буду говорить, а ты слушай. У Арчибальда не получится продавить этот несчастный закон.

Я на секунду замерла, и он явно это почувствовал. Хмыкнул и продолжил:

— Сейчас мы по сути имеем временное рабство. Не-аристократы учатся и работают так же, как и аристократы, но при этом они обязаны платить налоги в государственную казну. За привилегии в отсутствии титула. Зачем лишаться постоянного притока денег? В этом нет никакого смысла.

Я не выдержала и буркнула:

— Это несправедливо.

Ректор кивнул.

— Конечно, несправедливо, но я не говорю сейчас про справедливость. Все всё понимают. И никто, поверь мне, никто из архимагистров на Совете не проголосует за закон Арчибальда.

Я молчала, вспоминая записку.

«Я верю в свою мечту, Энни».

Что ж… одной веры бывает мало. Я знаю это очень хорошо.

— Но архимагистры ведь не все аристократы. Они-то проголосуют?

— Вряд ли. Между не-аристократией и аристократией и так до сих пор напряжённые отношения, зачем им будить Геенну? Они своё отплатили, достигли того, чего хотели, для них открыты все дороги, и какое им дело до других, молодых магов?

Мне захотелось засопеть от обиды, как это обычно делает Рон.

— Значит, надежды нет.

— Ну почему же? — возразил Арманиус почти весело. — Надежда есть всегда. Но для этого необходима холодная голова и желание идти на компромисс. Арчибальду стоит прописать в законе более чёткие условия дарения и передачи титулов. «По прошению представителя аристократии или указу императора» — этого слишком мало.

Ректор замолчал, и я тоже молчала, раздумывая.

Потом всё-таки спросила:

— Архимагистр… а почему вы это всё мне говорите?

Руки мои скользили по напряжённой спине Арманиуса, и я знала, что ему больно. Но когда он ответил, боли в голосе я не услышала — лишь нечто, напоминающее самоиронию.

— Поговори с Арчибальдом, Эн. У меня с ним не слишком хорошие отношения, и к моему мнению он не прислушается. Возможно, он признает мою правоту, но будет уже поздно, а Совет завтра. Поговори. Ему нужно надавить нa слабые места архимагистров не-аристократов, и на титулованных магов, которые хотели бы, например, жениться на не-аристократках. Таких в Совете достаточно.

Я закусила губу. С учётом вчерашних событий… не хотелось бы мне встречаться с его высочеством.

Но закон… Его надо, жизненно необходимо принять.

Поэтому я, вздохнув, сказала:

— Хорошо, архимагистр. Я поговорю.

* * *

Зачем ему вообще это понадобилось?

Изначально Берт не собирался поддерживать Арчибальда — слишком в законе всё было наивно и недоработано. Теперь он даже понимал, почему так. Γорячая влюблённая голова не способствует продумыванию условий законов. Да и раньше принц не особенно лез в политику, не научился еще ни лаять, ни кусаться.

И пошлёт его Совет архимагистров далеко и надолго, если делать так, как привык Арчибальд — откровенно и в лоб. Но для охранителя это было нормально, а вот для советника уже не очень.

Арманиус тоже не был гениальным политиком, но всё же он был старше принца, в Совете сидел давно и понимал, как с ним нужно правильно взаимодействовать. Там стоило быть змеёй, а его высочество… он скорее баран.