Тревожная осень - Андрей Дымов

Уже прощаясь, одна из «девушек», Ольга Дмитриевна, сказала – как резанула:

– Андрей Семенович, передайте вашему другу, чтобы он не тянул в любом случае. Еще при советской власти мы участвовали в паре процессов о разделе имущества между родственниками. И, скажу я вам, с заседаний люди выходили больными. Каждому цивилизованному человеку при наличии более одного наследника необходимо составить завещание. Пусть берет эту мысль на вооружение.

«Уже взял, – подумал Андрей Семенович, садясь в машину. – Вот я и начал делать то, что нужно сделать до операции. Пора называть вещи своими именами».

Он взглянул на часы.

– Поехали, Ванечка, в «Благодать».

Сидя за столиком в ресторане, он болтал с Александрой Алексеевной о всякой всячине, о меню и прекрасном виде из окна на Летний сад и Неву, но чувствовал себя так, будто его поджаривают на сковороде. Больше всего ему хотелось достать справку, выданную Жизневым, и спросить:

– Ну что?

Однако это было бы поступком слабого человека, а выглядеть слабым, да еще в присутствии женщины, он не мог себе позволить. А еще ему очень хотелось поскорее встать из-за стола и поехать домой, к жене и дочери. Но он повторял про себя: «Учитесь властвовать собой» – и делал все, чтобы оставаться приятным собеседником. Только после десерта, когда пришло время попросить счет, Андрей Семенович вытащил из бумажника справку и передал ее ничего не понимающей докторше.

– У меня, вероятно, проблема, Александра Алексеевна, – произнес он лишенным эмоций голосом, а сам жадно впился глазами в ее посуровевшее лицо.

– Да, – сказала она и попыталась отхлебнуть из пустой чашки.

– Еще кофе, Александра Алексеевна? – встрепенулся Андрей Семенович.

– Спасибо, нет, и так перекормили. Проблема действительно есть, – потирая виски, сказала она. – Нужна операция, и чем раньше, тем лучше. Вы должны знать, что она является инвалидизирующей.

– Что значит «инвалидизирующая операция»?

– Я называю эту операцию так, потому что, если она пройдет неудачно, может возникать непроизвольное мочеиспускание, особенно когда человек волнуется. В этом случае ему до конца жизни придется пользоваться памперсами.

У Андрея Семеновича перед глазами мгновенно встала сцена из кинофильма «Вор» Павла Чухрая, в которой главный герой под грозным взглядом отчима в буквальном смысле описался. Причем сначала камера оператора показала испуганное лицо мальчика, оцепеневшего от стыда, а потом позорную лужицу под ногами и капли, предательски падающие с брюк на землю. Затем воображение показало, услужливо и в подробностях, его самого во время нервного разговора в одном из больших кабинетов (посещение которых при его работе являлось суровой необходимостью) и лужицу уже под его ногами. Он чуть не взвыл от душевной боли, захлебываясь в волне пахнущего мочой позора, и едва не закричал:

– Нет, нет, нет, Александра Алексеевна! Что мне делать?

– Нужно оперироваться в хорошем месте, хорошими руками и лучше за границей. Так надежнее.

– Помогите, Александра Алексеевна. Я буду благодарен, – сказал Андрей Семенович и почувствовал, как тяжело двигается сухой язык во рту, а пот, казалось, заливал его целиком – от макушки до пяток.

«Это вид лужицы под ногами довел меня до такого», – отрешенно, как будто не о себе самом, подумал Андрей Семенович.

– О какой благодарности может идти речь, Андрей Семенович, – как-то слишком спокойно сказала Александра Алексеевна. – Конечно, я вам помогу. Я сейчас этим не занимаюсь, но у меня есть знакомый профессор, хозяин и генеральный директор фирмы, отправляющей пациентов на лечение за границу. Завтра же ему позвоню. Не беспокойтесь, все будет хорошо.

Она даже положила свою сухую узкую ладонь на его руку и на миг ласково прижала ее к белоснежной скатерти, чего ни разу не бывало за 15 лет их знакомства.

– Все будет нормально, – уже с большей убедительностью сказала она. – Завтра я ему позвоню, и, думаю, послезавтра появятся новости.

Андрей Семенович понял, что пора заговорить о чем-то другом. О чем хотел, он уже спросил, узнал даже кое-что сверх плана. Да, задал не все вопросы – кишка опять оказалась тонка, но снова мусолить тему болезни было неудобно. И вообще, как говорил Штирлиц, в разговоре запоминается последняя фраза, а Андрею Семеновичу не хотелось, чтобы в их разговоре в его любимом ресторане в этот погожий вечер последней была фраза о болезни. Он резко переменил тему, и они начали перемывать кости общим знакомым.

Через полчаса ужин завершился. Они поблагодарили друг друга за прекрасный вечер, и Дымов проводил Александру Алексеевну до ее машины.

– Теперь можно и домой, Ванечка, – блаженно растягиваясь на заднем сиденье, сказал Андрей Семенович.

Господи, неужели этот, казавшийся бесконечным, день закончился, и можно перестать думать, что и кому говорить, как он выглядит со стороны? Все, домой, к жене, дочке и теще, которую он, вопреки общепринятым нормам, любит. Он запустил процесс, завтра-послезавтра к нему начнет стекаться информация, так что можно будет не переживать, а действовать, бороться. Все! Пора вырубить рубильник, питающий энергией бег мыслей. До завтра.

Проснувшись на следующий день, как обычно, в 8 утра, Андрей Семенович решил: «Сегодня никаких мыслей и действий, касающихся „простатных“ проблем. Просто жди ответа от Александры Алексеевны и работай. Ты уже два дня по-настоящему не работал, и это становится ощутимо, ведь оба зама в отпуске. А какая кипа непросмотренной почты скопилась в офисе!»

Плотно поработав часа три, Андрей Семенович почти забыл о своих проблемах. На грешную землю его вернул звонок Марины. Своим обычным бодрым голосом она сообщила, что сегодня в 15.00 они должны быть у одного известного профессора, который расскажет Андрею Семеновичу, что делать. Кроме того, он должен передать ей стекла, чтобы она могла вывести Жизнева на чистую воду.

Договорившись о месте встречи и поблагодарив Марину за заботу, он подумал: «Если Жизнева можно вывести на чистую воду, зачем идти к профессору? А если нужно идти к профессору, значит, Жизнева вывести на чистую воду нельзя».

Еще пару месяцев назад он, несомненно, всласть поиздевался бы над отсутствием логики у всех женщин и у нее, Марины, в частности. Но сейчас ему было не до шуток. Поэтому без пяти три он ждал ее в условленном месте со стеклами в кармане.

На вопрос гардеробщицы, куда они идут, Марина ответила: «На четвертый этаж», – и Андрей Семенович был удостоен ехидной усмешки разбитной тетеньки в гардеробе. В недоумении Дымов взглянул на поэтажный план больницы и понял причину ехидных подмигиваний: на четвертом этаже располагался Центр репродуктивной медицины.

– Ты видишь, – сказал он Марине, – она подумала, что у нас с тобой не получается завести детей. Вот ты и ведешь старого перечника лечиться, а может, и учиться делать детей.

– Да ладно, – отмахнулась она, – чтоб это было вашей единственной проблемой.