Селянин - Altupi

и смотрели тамошний телик. Стучали вилками. По той части квартиры разносились ароматы котлет и душистого чая.

Кирилл нарисовался на пороге. Ситуация требовала засунуть руки в карманы, но на нём были только трусы, поэтому руки деть оказалось некуда, кроме как почесать голый, загоревший на огороде живот.

— Это… па… ключи-то мои от квартиры отдай. Мне шмотки нужны.

— Я завтра заеду, привезу, — ответил отец. На его тарелке оставались только размазанные остатки картофельного пюре, котлетные крошки и шкурки от копченой горбуши. В руке была пол-литровая кружка с чаем, над поверхностью которого вился прозрачный дымок.

— Мне сейчас надо: я в клуб иду.

— Брешешь, — с ходу сделал вывод отец.

— Я не собака брехать. Правда, в клуб иду. С Пашкой. Хочешь, у него спроси.

— Это с тем, что травку у своей бабки в той деревне выращивает?

— Он не!.. — взвился Кирилл, но вмешалась мать:

— Саш, пусть идёт!

Отец обменялся с ней взглядом и примолк. Похоже, у них уже был разговор, что сынушке надо вернуться к прежней беспечной жизни, почувствовать её вкус, напиться, пошалить, а там и до баб обратно недалеко. В любом случае, отец встал из-за стола, ушёл в спальню и оттуда кинул Кириллу ключи. Тот поймал.

— Смотри, удерёшь, тебе же хуже будет, — предупредил папа.

— Сегодня точно не удеру, не ссы.

Кирилл вернулся в спальню, надел единственные джинсы и футболку. От них изрядно воняло потом, но до другой квартиры добежать ещё годились, а там полно чистой одежды, за исключением той, что осталась в доме Рахмановых. Он предполагал взять в деревню ещё тряпок и какую-нибудь бытовую технику, и то, что удалось заполучить обратно ключи, уже удача. Оставалось только выцыганить у отца ключи от машины.

Спрятав надёжно — за заднюю стенку шкафа — новый смартфон и сунув в карман свой, Кирилл побежал навстречу вечерним приключениям. Время утекало.

66

На встречу Кирилл малость опоздал. Он надел лёгкие белые брюки без стрелок, которые из-за маркости не взял в деревню, рубашку с коротким рукавом в пижонскую черно-белую вертикальную полоску и белые мокасины на босу ногу, напшикался одеколоном, гриву русых волос наскоро уложил гелем, побрился. Паша обалдел, когда его увидел, ехидно хихикнул, особенно лыбясь на причёску.

— Ну ты даёшь, братан! Прямо по-пидорски.

— Эй, Паша! — Кирилл отступил на шаг, оборвал его попытки потрогать волосы. — Ещё раз услышу и уебу. Мы в клуб идём или лясы точим?

— Извини-извини, — Машнов замахал руками. — Сейчас пойдём. Просто смешно, извини. — И он опять заржал. Кирилл закатил глаза и отвернулся, притопывая по тротуарной плитке носком ноги. Уже порядком стемнело, горели фонари, рекламные щиты, фары проносящихся мимо автомобилей. В воздухе клубились и оседали выхлопные газы. Не было комаров, птиц, кроме скачущих по ярко освещённой площадке перед торговым центром голубей и воробьёв. Из людей… в основном, вышедшая покучковаться молодежь, реже — запоздалые работяги и женщины с неподъёмными сумарями.

Пашка отсмеялся:

— Куда потопаем? В «Облака» или «Бухту»?

Кирилл задумался. Оба клуба он когда-то любил — всего лишь месяц назад, подумать только! Они различались только интерьером, как инкубаторские, но в «Облаках» из-за заоблачных цен проще было найти свободный столик, и музыка у них меньше била по ушам, ди-джей был профессиональнее.

— В «Облака».

Клуб находился в половине квартала от «Мегаполиса». Парни перешли дорогу на светофоре и направились к цели. Эту часть улицы сплошь занимали магазины, салоны, заведения общепита и конторы всяких организаций типа почты или банков. Фасады расцвечивали яркие неоновые вывески.

— Давно приехал? — спросил Пашка.

— Вчера.

— У, — Пашка хитро усмехнулся, — если бы на пару дней раньше, на такую тусу бы попал! Водяра — рекой! Травка! Бабы — огонь! У Лёши Соловейчика днюха была…

На секунду в мозгу Кирилла вспыхнул огонёк сожаления, а потом он одумался.

— Тебе двух дней в «обезьяннике» за травку не хватило?

— Так меня ж не за курение упрятали! А покурил, и что? Я ж своё здоровье гроблю, не чьё-то ещё! Хочешь, могу сегодня достать? В «Облаках» кент один есть, приторговывает.

— Да знаю я! Что я, не покупал у него? Посмотрим потом, как пойдёт.

— Замётано, чувак. — Паша посмеивался и, как всегда, беззаботно болтал, пока они не дошли до клуба. Заплатив за вход, они выбрали столик, заказали сет из суши и роллов, взяли бутылку «Джемесона». На танцпол пока не хотелось, да он только и начал заполняться - одними девочками.

— Клёвые чики, — сквозь музыку прокричал Пашка, не аристократически хлебавший виски крупными глотками, и ткнул в сторону девок стаканом. — У тебя хата сегодня свободна?

— Свободна, — кивнул Кирилл, тоже разглядывая в быстром ритме стробоскопов пляшущих телочек. Выискивал красивых, с выставленными напоказ большими сиськами и упругими жопами. Таких было много, все облегчённого поведения, пьяненькие, с накрашенными губищами. Таких пара пустяков развести на минет и обычный секс. Кирилл понимал, куда клонит приятель, но снимать бабу на ночь он не собирался. Пусть даже Егор об этом не узнает.

— Заебись, чувак! Заебись! — загорланил Пашка так, что его услышали на другом конце зала. — Вот за это я тебя люблю! Давай, давай выпьем за понимание!

Кирилл чокнулся с ним и выпил. Крепкий алкоголь обжёг ротовую полость и глотку, на языке осталась горечь. Последний раз он пил у Лариски, почти неделю назад.

— Кирюха! Как мне тебя не хватало! Ёбаный в рот! — Пашка действительно радовался, а про себя Калякин такого сказать не мог: последнее время он жил только Егором и спокойно продолжал бы так жить дальше.

За соседними столиками устраивались компании. Со всех сторон звучали перекрикивающие диджейские композиции маты, визги.

— Кирюх, ну, расскажи, что там у вас с Егоркой вышло?

— А что у нас вышло?

— Ну как что? Ты перед ним на колени бахнулся. Я сам это видел.

— Видел и видел — что из этого?

— Ты с похмелья, что ли, был?

— Да вы все с похмелья были.

— Ну ладно, ладно, — Пашка пошел на попятную, перестал ржать. — Хуй с вами. Я ж давно заметил, что ты к нему неровно дышишь. Ещё с первого дня. Да-да. Веришь мне? У меня чутьё на такого рода вещи.

— Верю, — ответил Кирилл, лишь бы Машнов отстал.