Честь самурая - Эйдзи Есикава

— Хидэёси, ты уверяешь меня в том, что тебя обуревают точно такие же чувства, но держишься при этом с поразительным хладнокровием. Неужели тебе и на этот раз удалось что-то придумать?

— Да уж, не без того.

— Так что же ты не спешишь дать покой моей душе?

— Для пользы дела я бы воздержался сейчас от каких бы то ни было советов.

— Но почему же?

— Потому что у нас в ставке слишком много народу.

— Тебя что, тревожит ревность к твоим успехам? Что ж, это понятно. Но ведь все здесь решаю я. Так что давай выкладывай, что ты придумал.

— Глядите, мой господин. — Хидэёси вновь указал на крепость Одани. — Особенность этой крепости в том, что в ней три отдельных огороженных участка. Князь Хисамаса живет в первом, а его сын Нагамаса и княгиня Оити с детьми — в третьем.

— Вон в том?

— Да, мой господин. Участок между первым и третьим и все примыкающее к нему пространство называется Кёгоку. Здесь живут старшие вассалы — Асаи Гэмба, Митамура Уэмон и Оноги Тоса. Так что при штурме Одани вовсе не обязательно вцепляться в голову или в хвост, мы можем обрушиться на туловище, на Кёгоку, и отрезать два других участка.

— Понятно. Ты хочешь предложить взять приступом Кёгоку.

— Нет. Если мы обрушимся на Кёгоку, из первого и из третьего участков выйдут подкрепления, нас атакуют с двух сторон и разгорится нешуточное сражение. И что нам тогда делать — пробиваться с боем вперед или отступать? В обоих случаях мы не сумеем обеспечить безопасность княгини Оити.

— Так как же нам поступить?

— Разумеется, лучше всего послать кого-нибудь на переговоры в крепость, изложить Асаи все преимущества и недостатки, вытекающие из сложившегося положения, и захватить и крепость, и Оити без единого выстрела.

— Тебе должно быть известно, что я уже дважды предпринимал подобные попытки. Мой посланец сообщил защитникам крепости, что если они сдадутся добровольно, то смогут сохранить за собой власть над округой. Я постарался довести до их сведения, что вся провинция Этидзэн выбрала такую участь. Однако ни Нагамаса, ни его отец не откликнулись на это. Они по-прежнему похваляются своей силой и убеждены, что нам с ними не совладать. А вся их так называемая «сила» заключается в том, что они удерживают Оити заложницей. Они уверены, что я ни за что не решусь на решительный штурм крепости, пока там остается моя сестра.

— Нет, дело не только в этом. За два года, проведенные в Ёкояме, я успел присмотреться к Нагамасе. Он человек властный, решительный и одаренный. Что ж, я заблаговременно продумал вопрос о том, как нам взять эту крепость, если возникнет такая необходимость. И уже захватил Кёгоку, не потеряв ни единого воина.

— Что такое? Что за чушь ты несешь? — Нобунага не поверил своим ушам.

— Да, главный бастион Кёгоку. Мои люди уже овладели им, так что, как я и сказал, вам не о чем тревожиться.

— Это правда?

— Разве я стал бы вам лгать, мой господин, да еще в таком важном деле?

— Но… я просто не могу поверить в это!

— Это как раз понятно. Но вы сможете услышать об этом сами от двоих людей, которые явятся по моему вызову. Вам угодно встретиться с ними?

— Кто они?

— Один — монах по имени Миябэ Дзэнсё. Другой — Оноги Тоса, командир бастиона.

Нобунага не мог скрыть крайнего изумления. Разумеется, он не мог не верить Хидэёси, но для него оставалось загадкой, каким образом тому удалось привлечь на свою сторону старшего вассала клана Асаи.

Хидэёси начал рассказ, словно говоря о совершенно заурядном деле:

— Вскоре после того, как вы, ваша светлость, даровали мне крепость Ёкояма…

Нобунага изумился еще больше. Он во все глаза глядел на рассказчика. Крепость Ёкояма располагалась на передовом оборонительном рубеже; отряд, приданный Хидэёси, должен был противостоять войску Асаи и Асакуры. Нобунага помнил, что назначил Хидэёси временным комендантом крепости, но не припоминал обещаний даровать ему ее во владение. Хидэёси же говорил о крепости как о своей собственности. Однако до поры Нобунага отодвинул эти мысли.

— Так это случилось сразу после штурма горы Хиэй, когда ты прибыл в Гифу поздравлять меня с Новым годом? — осведомился князь.

— Верно. А на обратном пути Такэнака Хамбэй заболел, и нам пришлось задержаться. В Ёкояму мы прибыли уже после наступления темноты.

— Я не в настроении выслушивать обстоятельные рассказы. Переходи прямо к делу.

— Врагу удалось узнать, что меня нет в крепости, и он предпринял ночное нападение. Нам, разумеется, удалось отбить атаку, и мы взяли в плен монаха Миябэ Дзэнсё.

— Взяли в плен? И оставили в живых?

— Да. Вместо того чтобы отрубить ему голову, мы отнеслись к нему со всей учтивостью, а позже я наедине потолковал с ним о наступающих переменах и разъяснил, в чем состоит истинное призвание самурая. А он, в свою очередь, поговорил со своим бывшим господином и убедил его перейти на нашу сторону.

— Ты не шутишь?

— Когда идет война, не остается места для шуток.

Охваченный радостью, Нобунага не смог скрыть восхищения хитростью Хидэёси. «Когда идет война, не остается места для шуток!» Как и обещал Хидэёси, вскоре перед Нобунагой предстали Миябэ Дзэнсё и Оноги Тоса. Князь тщательно расспросил их, чтобы убедиться в правдивости рассказа Хидэёси.

Тоса отвечал ясно и четко:

— Сдача крепости — это не только мое единоличное решение. Еще два старших вассала, находящиеся в Кёгоку, пришли к выводу, что противостояние вашему войску не только бессмысленно, но и обрекает наш клан на гибель, а жителей провинции — на ненужные мучения.

Нагамасе не было еще тридцати лет, но двадцатитрехлетняя княгиня Оити уже успела подарить ему четверых детей. Он и его приближенные занимали третий участок в крепости Одани. В действительности эти участки представляли собой три отдельные крепости, окруженные общей стеной.

До вечера с южного склона горы слышалась ружейная пальба. Время от времени глухо била пушка, и каждый раз потолок в княжеских покоях начинал ходить ходуном, как будто готовый рухнуть.

Оити испуганно глядела вверх, крепко прижимая к груди младенца. Ветра не было, но отовсюду несло гарью, и пламя лампады часто мигало.

— Мама! Мне страшно!

Хацу, младшая дочь, испуганно льнула к материнскому рукаву, а Тятя, старшая, молча обвивала руками колени Оити. Сын же, хотя еще и совсем маленький, не искал защиты у матери. Он играл, целясь из детского лука в служанку. Это был наследник Нагамасы, Мандзюмару.

— Дайте мне поглядеть! Дайте мне поглядеть, как сражаются! — без устали кричал маленький Мандзю, тыча в служанку концом тупой стрелы.

— Мандзю, — вмешалась мать, — за что ты ее бьешь? Твой отец на войне. Или ты забыл, что он велел тебе вести себя хорошо, пока он будет сражаться? Если вассалы будут смеяться над тобой, то из тебя никогда не получится хорошего военачальника.