Немного ненависти - Джо Аберкромби

Веко архилектора затрепетало, и на его щеку скатилась слеза. Он аккуратно смахнул ее кончиком мизинца.

– Его высочество недавно тоже одержал славную победу: усмирил восстание в Вальбеке…

– Он повесил несколько крестьян! – Весь день Лео был настолько доволен собой, что это внезапное потрясение оказалось вдвойне неприятным. – Едва ли это можно поставить ря-дом…

– Вот именно, – отозвался Глокта. – В конце концов, он наследник престола, а вы внук изменника. С его стороны это великая милость – согласиться разделить с вами славу.

Лицо Лео горело, словно ему дали пощечину. Черт побери, это и действительно было пощечиной, причем пощечиной его гордости, которая была гораздо более чувствительной, чем лицо!

– Я победил Стура Сумрака в поединке! И пощадил его жизнь!

– В обмен на что?

– На то, что его отец и дядя уйдут с нашей земли, оставив Ищейке его Протекторат, который будет и дальше существовать и защищать Инглию!

– И никаких дальнейших уступок? – спросил Глокта, поблескивая глазами в глубоких, обведенных темным глазницах. – Никаких гарантий, что это будет исполнено?

Лео захлопал глазами, сбитый с мысли:

– Ну как же… у северян существует кодекс чести…

– Даже если допустить, что это так – вы не северянин.

– Это кодекс воинов! Где бы они ни были рождены! А я был воспитан среди северян! – Лео скривил губы, оглядел калеку с головы до ног. – Впрочем, вам этого не понять.

– Вот как? А каким образом, вы думаете, я стал калекой? «Кодексы чести», боюсь, не стоят даже бумаги, на которой они никогда не были написаны. Вы могли взять Стура в заложники. Могли привезти его к королю, чтобы обеспечить в дальнейшем хорошее поведение Скейла Железнорукого. Вместо этого вы не взяли с него ничего, кроме слова.

Лео не знал, что приводит его в большую ярость: то, что Глокта был очевидно не прав, или то, что в его словах, возможно, все же что-то было. Может быть, бюрократические штучки все же были несколько сложнее, чем он думал.

– Но я победил! – В его голосе уже слышалась та же упрашивающая нотка, что и в его пререканиях с матерью. – Я побил весь Север, черт подери! Причем без единого солдата из Адуи. Я рисковал жизнью…

– Вы рисковали не только своей жизнью, которая принадлежит вам и которую имеете полное право потерять, но также и интересами Союза, к которым это ни в коей мере не относится. И хотя лично я склонен смотреть на ваш поступок снисходительно, есть люди, которые назовут его безрассудным.

Лео едва мог поверить своим ушам.

– Я… Я подружился с будущим королем Севера! Я солдат, а не чертов дипломат!

– А должны быть и тем, и другим. – Глокта был неумолим. – Вы теперь лорд-губернатор. Один из самых влиятельных людей в Союзе. Один из наиболее значимых слуг его августейшего величества. Вам попросту нельзя и дальше продолжать думать своим мечом. Вы меня понимаете, ваша светлость?

Лео мог только сидеть и смотреть, ошеломленный этим неуважением, этой несправедливостью, этой вопиющей неблагодарностью. Он не испытывал особенной любви к Закрытому совету, еще когда прибыл в Адую. Один разговор с этим отвратительным кабинетным червем – и он понял, что его попросту тошнит от всей этой конторы.

– Клянусь гребаными мертвыми, – прошептал он на северном наречии.

Архилектор то ли принял это за согласие, то ли попросту сделал вид, что принял.

– Если не ошибаюсь, после меня с вами хотел перемолвиться словом лорд-камергер. Что-то по поводу налоговых сборов с Инглии за последнее время. Не стоит заставлять его дожидаться. – Он кивнул в сторону свитка, который, как Лео только в этот момент осознал, все еще находился в его стиснутом кулаке. – Возможно, вам стоит предъявить ваши военные дол-ги ему.

Глокта снова взял перо и придвинул к себе следующий документ из груды.

– По всей видимости, лорд-губернатор должен быть не только воином и дипломатом, но еще и бухгалтером.

Броуд повернул ручку, распахнул дверцу экипажа и почтительно отступил в сторону. Савин взглянула на него, подняв бровь:

– И?

– Ой! – Он предложил ей руку. – Э-э… миледи.

Он помог ей спуститься со ступеньки. Рабик с ухмылкой наблюдал за сценой с кучерского сиденья, от души забавляясь тем, что Броуд так плохо справляется с делом.

Итак, похоже, он теперь кучер. Во всяком случае, ему выдали ливрею. Ярко-зеленая куртка с медными пуговицами, лучше, чем то, что в Стирии носило большинство офицеров. Еще и блестящие новые сапоги – хотя они немного жали. Он бы чувствовал себя полным дураком во всем этом убранстве, если бы не было абсолютно ясно, что любой в пределах сотни шагов будет пялиться исключительно на Савин. Включая и его самого.

Он до сих пор не мог поверить, что эта восхитительная, властная женщина – та самая оборванная беспомощная девчонка, что пряталась в комнате его дочери. Теперь она казалась принадлежащей к какому-то другому виду, нежели остальная убогая часть человечества. Ее одежда была шедевром не только швейного, но и модельного искусства, придавая ей такую форму, какой не было ни у кого другого. Она двигалась изящно, как канатоходец, и неостановимо, как носовая фигура боевого корабля. Люди останавливались, чтобы поглазеть на нее, словно одна из Судеб спустилась с небес и решила пройтись по их строительной площадке.

– Мне остаться здесь? – вполголоса спросил Броуд у Зури, помогая ей спуститься. Не то чтобы это было необходимо; смуглокожая горничная была ловкой, словно танцовщица. С тем же успехом она сама могла бы помогать ему.

– Нет-нет, – отозвалась она с улыбкой, значение которой было трудно определить. – Будет очень мило, если вы пойдете с нами.

В старой городской стене проделали большую брешь. Сквозь паутину шатких лесов проглядывали обломки камня, наверху возвышались два подъемных крана. Заодно было снесено и несколько улиц, и теперь через все это рыли огромный ров. Бригады рабочих, кое-кто с голой грудью, несмотря на холод, молотили кайлами и лопатами в такт рабочей песне, которую они пели сквозь сжатые зубы. Женщины в грязных платьях, с прилипшими к лицам мокрыми волосами, оскальзываясь, лезли вверх по борту рва, таща на плечах коромысла с ведрами, полными грязи. Еще дальше, на дне огромного котлована, копошились дети, с головы до ног перемазанные серой глиной, утаптывая босыми ногами землю по краям ямы.

– Что это? – пробормотал Броуд.

– Здесь будет канал, – ответила Зури, – чтобы доставлять грузы по воде прямо в сердце города. И обратно, разумеется.

– И какой в этом интерес у леди Савин?

– Она владеет пятой частью канала. По крайней мере, так было договорено. Мы хотим удостовериться, что все идет по плану.

Они взобрались вверх по лестнице и прошли длинным проходом между двумя рядами конторских служащих. В конце располагался тесный кабинет, большую часть которого занимал большой рыхлый человек с седеющими волосами, зачесанными поверх плеши на макушке, и огромный письменный стол, покрытый зеленой кожей. Человеку пришлось опасно перегнуться через стол, чтобы пожать Савин руку, подвергнув пуговицы на своем жилете серьезному испытанию.