Немного ненависти - Джо Аберкромби

– Открытый совет должен стать единым фронтом, в особенности сейчас, когда в низших кругах столько беспокойства.

– Ваше место – с нами, – добавил Барезин.

– Как первого среди равных! – воскликнул Хайген.

– Вы будете нашим чемпионом, – сказал Ишер, вяло потрясая кулаком, – каким был ваш дед.

– Да неужели? – с некоторым подозрением спросил Лео: уж больно сладкозвучно звучал их слаженный хор. – Я слышал, что он был изменником.

Нисколько не обескураженный, Ишер наклонился ближе к нему:

– А я слышал, что он был патриотом. Просто он не позволял Байязу себя запугать.

И он кивнул в сторону того лысого. Первый из магов был погружен в тихую беседу с лорд-канцлером Городецом, который, надо признать, действительно выглядел запуганным.

– Так это в самом деле Байяз? – ошеломленно спросил Лео.

Ишер скривил губу.

– На протяжении прошлой войны он обещал моим дядьям, что сделает их камергером и канцлером, а потом, когда корона оказалась у него в кармане, сделал вид, будто ничего не было.

– Верность – превосходное качество, – сказал Барезин. – Превосходное! Но она должна распространяться в обоих направлениях.

– Верность прогнившему режиму – это просто глупость, – вставил Хайген. – Хуже того: трусость. Еще хуже: это измена!

– Вот как? – Лео не был уверен, что смог уследить за его логикой.

– Воистину мы, путеводные звезды Открытого совета, должны чаще встречаться, – сказал Барезин.

– Чтобы обсуждать продвижение наших общих интересов, – добавил Хайген.

– Теперь, когда в нашей среде появился настоящий герой, все пойдет по-другому! – заявил Ишер.

– Для меня уж точно все пойдет по-другому, – раздался голос за плечом Лео.

Оглянувшись, он обнаружил, что позади него стоит сногсшибательная рыжеволосая красотка.

– Очень нехорошо со стороны ваших светлостей – заграбастать героя дня полностью в свое распоряжение! Ну, поскольку вам не хватает манер, чтобы меня представить… – Впрочем, она не дала им шанса это сделать, и к тому же явно могла справиться сама. – Я Селеста дан Хайген.

И она протянула ему руку.

– Очаровательно! – промямлил Лео, склоняясь, чтобы поцеловать ее. И он действительно был очарован. – Что ж, наша компания несомненно оживляется!

И Селеста рассмеялась серебристым смехом и принялась обмахиваться веером, и он улыбнулся ей, и она стала обмахивать веером его, и он тоже засмеялся, а Ишер с Барезином и Хайгеном куда-то испарились, пробормотав несколько слов насчет того, что поговорят позже, но, по правде сказать, Лео уже не обращал на них особенного внимания.

«Селеста». Звучит очень мило. К тому же у нее была приятная манера замирать при каждом сказанном им слове, словно оно было для нее радостной неожиданностью.

– Как вам нравится наш город? – спросила она.

– С тех пор, как вы подошли, все больше и больше.

– Ох, ваша светлость, мне кажется, вы со мной заигрываете! – И она коснулась кончиками пальцев его запястья. Вроде бы это не могло получиться случайно. Или могло? Она наклонилась к нему и проговорила слегка с хрипотцой: – Вам очень стоило бы, раз уж вы в Адуе, посетить мою новую мануфак-туру.

Она произнесла это так, словно посещение мануфактур было каким-то запретным, но острым удовольствием. Их взгляды встретились поверх перьев ее веера, и ему показалось, что возможно, в предложение входит также посещение некоторых других мест.

– Что вы… – Его голос прозвучал пискляво, словно у Бремера дан Горста, и ему пришлось прочистить горло и попробовать еще раз: – Что вы там производите?

– Деньги. – Она снова хихикнула. – Что же еще?

* * *

Проезжая через Адую в составе торжественной процессии, Рикке думала, что это вершина того, насколько она может чувствовать себя не в своей тарелке. Теперь она осознала свое заблуждение.

Казалось, где-то устроили состязание: изобрести обстоятельства, в которых она будет больше всего ощущать себя ужасно маленькой, дерганой и безобразной – и вот это была идея, которая взяла первый приз. Для завершения кошмара не хватало только, чтобы с ней случился припадок и она обделалась прямо тут, на этом девственно-чистом, выложенном плиткой полу.

Все было настолько чистым. Ото всех пахло так хорошо. Обувь у всех была такая блестящая. У каждого на лице была эта их улыбочка, которую они носили как маску, чтобы никто не догадался, о чем они думают на самом деле. Все разговаривали полушепотом, словно все, что они говорили, было секретом, предназначенным лишь для конкретных ушей – и эти уши, разумеется, не принадлежали ей. По крайней мере Долгий Взгляд оставил ее в покое на какое-то время. Из призраков присутствовали лишь ее собственные неуклюжие отражения, морщившиеся и взиравшие на нее с глубоким неодобрением с зеркальных стен зала.

Казалось, будто ей жмет собственная кожа, не говоря уже об одежде. Рикке жалела, что у нее нет с собой чагги – но она намеренно не взяла ее, решив, что это не то место, где можно жевать чаггу, и была права. Куда бы она плевала? Разве что кому-нибудь на спину. Во всем огромном помещении было всего лишь несколько людей, которые были ей знакомы. Байяза она едва ли могла назвать другом, и маг уже обзавелся красивым чистеньким костюмом не хуже прочих; он скользил сквозь толпу, поблескивая лысиной, вполголоса обмениваясь секретами, словно был тут своим человеком. Юранд стоял в одиночестве, явно томясь по Лео еще больше, чем сама Рикке, в то время как сам Молодой Лев крутился в центре небольшой толпы замечательных новых друзей, каждый из которых, без сомнения, был готов вонзить ему в спину нож при первой возможности.

Словно для того, чтобы посыпать солью ее все еще не зажившие раны, к нему прибилась какая-то женщина. Бледная, неземной красоты, с волосами настолько рыжими, что их следовало бы запретить. Они были зачесаны наверх и заколоты золотыми гребнями, а оттуда ниспадали крутыми локонами на ее обнаженные, усыпанные веснушками плечи. Ее груди, казалось, были постоянно готовы выскочить из платья, но благодаря какой-то хитрой уловке портного им это никак не удавалось. Факт, явно не ускользнувший от внимания Лео. Можно было подумать, что в ее декольте запрятана тайна всего мироздания, настолько часто туда возвращался его взгляд. На ней было ожерелье из сверкающих красных камней и такой же браслет, еще несколько блестящих кристаллов были зашиты в ее корсаж и… во имя мертвых, даже в туфли!

У Рикке было только продетое в нос кольцо, словно у быка с плохим характером.

И это исчерпывающе ее описывало. Ей хотелось бы вытащить оттуда эту чертову штуковину, но это было невозможно сделать, не оторвав себе полноса. Впрочем, она сомневалась, что даже это привлекло бы к ней чье-либо внимание. Рикке не имела ни малейшего представления, как играют в эту сложную игру – все эти веера, ресницы, брошенные через плечо намеки, не до конца, но практически полностью обнаженные груди, – не говоря уже о том, как в ней побеждают.