Дороги в неизвестность - Марик Лернер

– Пришли и ушли по реке – это точно?

– Точно не сказать, много воды утекло, но похоже на то, – согласился он.

– А с чего ты взял, что они с севера? Почему не с юга? – доставая телефон, спрашиваю. Предупредить наших надо, чтоб не влипли.

– Живой, иди сюда!

Я обреченно вздохнул. Попытка тихо смыться в палатку и там отдохнуть провалилась. Бдительная Охотница меня моментально засекла. А счастье было так близко!

– Ты послушай, – возбужденно сказала она, тыкая лапой в Дашу. – Дала я ей букварь, показала буквы, а она вдруг начала читать. Только вот как! Давай! – обращаясь к Даше, приказала медведица.

Даша, явно недоумевая, начала читать текст из простейших, для детей: «Мама ушла на охоту. Папа пасет лошадей. Я учусь правильно читать…»

– А еще, – заинтересованно сказал я. – Из середины.

Она перевернула половину страниц и исполнила с выражением: «Беременность у лошадей длится от трехсот тридцати пяти до трехсот сорока дней. Жеребёнок рождается зрячим, и через несколько минут может стоять и ходить. Обычно кобыла рожает одного, очень редко – двух жеребят. Жеребчики появляются на свет на два-семь дней позже, чем кобылки».

– Что, правда, мужчинки медленнее появляются? – удивленно спросила Даша.

– Ну, как тебе нравится? – спросила Охотница.

– Самое время начать выяснять, кто тебя подослал, – пояснил я Даше. – Жена, – изображая грозный тон и хватаясь за нож, – немедленно рассказывай, когда Ушедшие вернулись, и на фига строить из себя каких-то славян?!

– Да в чем дело? – обиженно спросила она.

– А в том, что читаешь ты, как это делали до Войны, – объясняю серьезно. – Правила за это время сильно упростились. Собственно, мы как видим, так и читаем. А ты буквы знаешь правильно, а произносишь не так. Сама, что ли, на слух не слышишь? Раньше для обозначения некоторых звуков вместе писали две буквы и еще иногда точку сверху. Потом для облегчения жизни ввели дополнительные шесть букв, и ты на них регулярно спотыкаешься. Говоришь-то не так. Зато можешь прекрасно и очень правильно старые надписи читать. Так что вывод простой – кто-то тебя учил до нас.

Она молча уставилась себе под ноги.

– Давай, – повторил я. – Интересно же. Никто из рейдеров толком не понимает и даже названий букв не знает, а ты вон как чешешь.

– Меня учил Игорь, – пробормотала Даша еле слышно.

– Игорь – это хорошо, – соглашаюсь. – А кто это такой?

– Подземник.

– В смысле? Первый раз слышу.

– В подземелье живет, – пояснила Даша. – Вроде домового. Очень редко с людьми встречается. Я, когда маленькая была, случайно заблудилась в коридорах внизу, и он меня к выходу вывел. А потом мы часто разговаривали.

– Он разговаривает? – изумился я. – Домовые ж молчат. И на каком языке?

– На русском. Домовые – они все больше по скотине разной. А Игорь за механизмами в Форте смотрит. Если что не в порядке, непременно исправит или скажет. Домовые с подземниками друг друга не любят. Не то чтоб дрались, но у каждого своя сфера жизни и деятельности, и чужим в нее вмешиваться не положено. У нас наверху тоже домовой есть, так он никогда вниз не спустится. Собственно, про подземника только в нашей семье и знают. Остальные даже не догадываются. Вот ты, чтобы зайти, люк взламывал, а у него все работает – и открывается, и закрывается.

Я вопросительно уставился на Охотницу.

– Нет, – неуверенно ответила она. – Домашних я знаю, а про подземников в первый раз слышу. Он что, все время с Войны там просидел? В одиночку?

– Ну не совсем так, – покачала головой Даша. – Там карман есть, в котором время медленнее идет.

– Ну, это дело знакомое, – соображаю, – обычный «Замедлитель». Только этот тип явно себе на уме. Борис про артефакт ничего не знал, а должен был. Значит, не делится с хозяином некоторыми вещами.

– Он только иногда вылезал и профилактику делал, – продолжала Даша между тем. – А потом пришел отец, и они с ним договорились.

– Так, – говорю, – давай разберемся, правильно ли я все понял. Есть такой подземник, проживающий в Форте, который знает все входы и выходы и чем-то там заведует по механической части. Он у Бориса на договоре. Не сейчас, – отмахнулся от Даши, – потом выясним. Если его попросить, он покажет все, что есть, а заодно и поможет в эксплуатации находящегося внутри. Даже в земных механизмах соображает. Тип достаточно дружелюбный и нормально с тобой общается.

– Ну да, – подтверждает она. – Только там тонкость имеется. Признает по родству. Через отца к детям, а мать в упор не видит.

– И что ему надо предложить, – вкрадчиво спрашиваю, – чтобы он к нам переселился?

– Я не знаю, – ответила Даша. – Честно. Раньше вообще об этом не задумывалась, просто знала, что он мой приятель и может много интересного рассказать. Буквы-то просто ради интереса выучила, все равно говорили только по-русски. Так что полсотни слов из тех, что на надписях, знала и все.

– Да на кровь он привязывается, – уверенно сказала Охотница. – Просто есть два варианта. Сразу много или постоянно по чуть-чуть. Поэтому и на детей реагирует. Все то же самое, что у предков. Теоретически ему без разницы должно быть, там или здесь, – род один. Вот только зачем менять обжитое место на новое? Он вообще один, размножаться может?

– Не знаю, – растерянно ответила Даша, – никогда об этом разговора не было. А здесь, – добавила она, – я смотрела специально, в том месте просто пустая комната. Только мы пока в центральном помещении работаем, а еще два закрыты. Если все до Войны вывезли, могли и здешнего подземника забрать.

– А какая, собственно, разница? – глубокомысленно изрек я. – Мы все равно собирались телефончики в Зону пустить. Один пошлем Борису. Вот с ним этот вопрос и обсудим напрямую. Хороший вариант. Не надо мучиться и лазить по этим дурацким галереям, проверяя, есть ли еще двери и куда они ведут. Пусть этим занимается настоящий специалист. Только одна проблема – временное отстранение моей жены от Зоны превращается в одно название. Она сможет сколько угодно трепаться и с отцом, и с матерью. – Даша улыбнулась и погладила меня по руке. – Я думаю, в обмен стоит. Он нам этого… Игоря, а мы ему возможность свободно общаться.

Я говорил и смотрел, как к нам быстро приближается Ручеек, держа при этом за ухо молодого волчонка. Судя по ее виду, в сильно расстроенных чувствах и страстно желающая оказаться как можно дальше от меня. Удерживала ее от разворота только группа поддержки, ожидающая на заднем плане. Там торчали две изрядно рассерженные мамаши. Если уж в это время они всей компанией заявились, значит, что-то серьезное случилось.

– У меня трое щенков исчезли, – с ходу выпалила она, подойдя поближе. – Семь, одиннадцать и тринадцать лет.

– Что значит, исчезли?

Ручеек встряхнула пацана, так что у него зубы щелкнули.