Школа добродетели - Айрис Мердок

После возвращения из Сигарда Эдвард провел еще две ночи в своем прежнем жилище, в той комнате, в ожидании Брауни. От бессмысленной траты времени и из-за отсутствия Брауни он впал в тоску и безумие, а когда стало темно, стал думать о Джессе, который лежит там один под своим камнем между тисами. Он представлял, что Джесс лежит с открытыми глазами и тихо дышит. Потом он вспомнил искалеченное тело Марка Уилсдена, которого кремировали. Эдвард лег в кровать измученный, но уснуть не мог. На следующий день ближе к вечеру он отправился домой. Когда он вошел в знакомый дом и услышал знакомые голоса (отец и старший брат внизу в соседней комнате разговаривали о совершенно других вещах), ему стало спокойно, как в детстве, хотя он все время боролся с этим чувством. Азалия, которую Мидж подарила, чтобы «приободрить его», хотя и отцветшая, снова заняла свое место в его спальне — маленькое зеленое деревце. По пробуждении Эдвард почувствовал себя сильным и способным принимать решения. Он решил, что пойдет в дом миссис Уилсден и спросит про Брауни. У него не осталось ничего, кроме Брауни, только она напоминала ему о его миссии, его испытании, его наказании, и это стало для него самым главным, потому что от этого зависело все.

— А где Гарри? — спросил Эдвард.

Он приготовил себе кофе на кухне, а потом обнаружил Стюарта, который читал в гостиной. Солнечные лучи проникали в зеленую комнату, выбеливая зеленые панели, которые выцветали на глазах; солнце сверкало на позолоченных купидонах, державших зеркало Ромулы. Стюарт сидел в похожем на короб кресле рядом с роялем и читал книгу. Эта атмосфера сразу же вернула Эдварда в прошлое. Был первый день летних каникул. Свобода, никаких дел.

— Он у себя в кабинете, — ответил Стюарт. — Звонит своему издателю.

— Издателю?

— Да. Здорово, правда? Он написал роман, и его собираются издать! Он звонит в Италию; у издателя вилла на Неаполитанском заливе с видом на Везувий.

— Я тоже когда-нибудь напишу роман, — сказал Эдвард, — и у меня будет вилла в Италии или, по крайней мере, у меня будет знакомый с виллой в Италии.

— Как ты, Эд? Получше?

— Не знаю еще. Я был в Сигарде.

— Прими мои соболезнования. Жаль Джесса.

— Да. А что с Мидж?

— Она в Куиттерне с Томасом. Похоже, она дала Гарри от ворот поворот.

— Знаешь, я никогда не понимал этой истории. Значит, мы все опять дома. И что ты собираешься делать?

— Я решил — буду школьным учителем.

— Только и всего?

— Но сначала нужно поступить в подготовительный колледж, у меня есть грант и…

— Вот как. Здорово. Ну, я пойду — почитаю, что там за письма.

Эдвард взбежал по лестнице в свою комнату, нашел письма в столе, сел на кровать и разложил их перед собой. Он надеялся увидеть почерк Брауни, но не нашел его и взял в руки неподписанную открытку от Илоны с видом Эйфелевой башни: «Скоро вернусь, надеюсь, увидимся. Твоя любящая сестра». Рядом лежали несколько конвертов с адресом, напечатанным на машинке, два письма от миссис Уилсден и еще одно. Почерк на конверте показался Эдварду смутно знакомым. Он вскрыл это письмо первым.

Мой дорогой Эдвард!

Я решила написать, как мы все восхищены тем, что ты сделал для Мидж. Она рассказала мне обо всем по телефону. Ты сделал именно то, что требовалось, ты был спокоен и мудр, ты дал ей «пространство для маневра», по ее словам, а это огромный дар для того, кто попал в столь тяжелую ситуацию! Она очень любит тебя, и ты был тем, единственным близким человеком, с кем она могла поговорить. Ты позволил ей разобраться в ее истинных чувствах. Тебе нужно стать психиатром — ты вполне можешь заткнуть за пояс Томаса! Ты сказал: «Послушайте, давайте разберемся вместе» — и разобрался. Когда ты посоветовал ей оставаться с Томасом, Мидж стало ясно, что именно так и нужно поступить. Молодец, Эдвард! Приходи ко мне поскорее, ладно? Мы с грустью узнали про Джесса Бэлтрама. Хотя ты его и не знал, наверное, тебе тяжело. Я надеюсь и верю, что тебе станет лучше. Время лечит, дорогой Эдвард, молодость лечит. Ты уже достаточно созрел, ты должен понять, что это была не твоя вина, и простить себя. Все остальные давно тебя простили, а вернее, никогда и не винили ни в чем. Ты, наверное, уже знаешь нашу замечательную новость про Джайлса. Мы расскажем подробности при встрече. Уилли шлет наилучшие пожелания и надеется, что ты читаешь Пруста!

С самой нежной любовью к тебе, дорогой Эдвард,

твоя Урсула.

Эдвард бросил письмо на пол. Он не помнил, чтобы советовал оставаться с Томасом. Может быть, Мидж выдумала это потом. Он открыл два конверта с напечатанными адресами. В одном лежало приглашение на вечеринку от какой-то Виктории Ганн, в другом — приглашение на танцы от некой Джулии Карсон-Смит. Эдвард понятия не имел, кто это такие, и эти два письма тоже бросил на пол. Следующее было от Сары Плоумейн.

Дорогой Эдвард!

Прости меня за то ужасное письмо, намекающее на страшные вещи. Мне показалось, что я беременна, я решила сделать аборт и собиралась написать тебе, что это ты во всем виноват и что теперь ты убил еще одного — нашего первого ребенка. Но тревога оказалась ложной, а ребенка, вызвавшего у меня такие кошмарные мысли, никогда и не было! Хотя с тех прошло немало времени, я до сих пор не могу оправиться от шока. Мои фантазии о ребенке были такими сильными (я даже решила, что мне следует узнать, как пользоваться подгузниками!), но я об этом никому не говорила и даже помыслить не могла, чтобы посоветоваться с тобой. Я считала, что это только мое дело, мое будущее, мой университетский диплом, моя жизнь. И я была сердита на тебя, потому что ты влетел в мою комнату, заварил всю эту кашу, потом с такой же скоростью вылетел и бросил меня. И ты не ответил на мое другое письмо, когда я чувствовала себя покинутой и писала, как я несчастна, но ты и бровью не повел! Конечно, теперь мне легче, потому что никакого ребенка нет, мне грустно — наверное, я бы все же сохранила его. Я тоскую по нему и чувствую себя так, словно он умер. В последнее время жизнь идет как-то наперекосяк, и я завидую тем, у кого все в порядке. Мама постоянно пребывает в возбужденном и негодующем состоянии в связи с мемуарами Мэй Бэлтрам. (Наверное, и ты тоже! От дальнейших комментариев воздерживаюсь.) Она собирается писать собственные мемуары и большую книгу о феминизме. (Конечно, я ей не сообщала о том, что, как мне казалось, происходило во мне!) Я чувствую такое отчаяние. Я бросила курить. Знаешь, я думаю, это на мне сказывается смерть моего отца. Жаль, что он мне был почти безразличен. Будь я другая, у него могла бы появиться какая-то цель, я бы помогла ему полюбить жизнь. Эдвард, я бы хотела с тобой встретиться. Это не имеет никакого отношения к сексу, я сыта сексом по горло, и мне нужны друзья. Мне недавно пришло в голову, что секс мешает заводить друзей… по крайней мере, это справедливо по отношению к женщинам. Надеюсь, тебе хватит порядочности ответить на мое письмо. Я ведь ничего плохого тебе не сделала. Надеюсь, ты сумел преодолеть эту историю с Марком. Конечно же, я понимаю, что до конца невозможно и т. д. и т. п., но все равно в какой-то степени это преодолевается, как и должно быть.