Московское царство и Запад. Исторические очерки - Сергей Каштанов

В 1669 г. наряду с фирмой Кротта появляется государственное предприятие, руководимое непосредственно правительством Венецианской республики. Через 50 лет по размаху своей деятельности оно уже не уступает фирме Кротта, а в 1787 г. наследники Кротта окончательно отказываются от ведения дел в Валле Империна, и государственная фирма сосредотачивает в своих руках почти всю добычу и выплавку меди в здешних местах.

Автор подробно исследует все особенности процесса производства, организации и оплаты труда в медных рудниках Валле Империна XVI–XVIII вв. на основании рукописных материалов, хранящихся в Государственном архиве Венеции[1409], а также в венецианском музее Коррер, библиотеке Керини-Стампалиа в Венеции и в Городской библиотеке г. Беллуно.

Процесс производства состоял из серии подземных и наземных работ, в связи с чем рабочие делились на две большие группы – рудокопы, или шахтеры (i minatori), и металлурги (i metallurgici). Подземные работы включали в себя добычу, сортировку и подъем руды на поверхность, наземные – обжиг (кальцинирование), плавку и очистку (рафинирование).

Картина работы на приисках вырисовывается более или менее отчетливо начиная с 40-х годов XVI в. Держатели рудников (концессионеры) сами обычно не занимались организацией труда, сдавая свои участки в аренду или в подряд. Арендаторами (или подрядчиками) были 1) либо простые посредники или спекулянты, которые пересдавали другим взятые участки; 2) либо предприниматели, нанимавшие рабочих и занимавшиеся добычей с целью получения прибыли; 3) либо (и это чаще всего) более или менее организованные группы рудокопов, нанимавшихся непосредственно на работу по добыче руды; 4) либо, наконец, «готмоны» (от немецкого hutman), совмещавшие в себе функции организатора рабочей группы и наемного рабочего (в разнохарактерных контрактах 1539–1595 гг. не всегда легко выделить эту фигуру посредника между концессионерами и рабочими).

Для работавших под землей принятой формой зарплаты было определенное количество добытой руды. Объем добычи измерялся особой мерой, носившей общее название misura (мера, размер) и равной приблизительно 250 фунтов руды. Оплата труда «по мере» (a misura) являлась разновидностью сдельщины. Кроме нее в документах упоминается и повременная зарплата (за неделю, за смену). Автор предполагает, что она практиковалась в контрактах, заключаемых с отдельными лицами, в то время как сдельная типична для договоров с группами или компаниями работников. Между членами группы зарплата распределялась, вероятно, в зависимости от их квалификации и стажа, хотя данные о критериях распределения крайне скудны.

Еще меньше известно о вознаграждении работавших на поверхности. Скорее всего, почти все они нанимались индивидуально. Их зарплата была частично повременной и частично сдельной (они получали в качестве вознаграждения, например, [медный] купорос).

Автор детально рассматривает различные аспекты превращения государственной меднопромышленной фирмы в крупное капиталистическое предприятие XVIII–XIX вв. В конце XIX в. оно пришло в упадок вследствие конкуренции на внешнем рынке. В последнем десятилетии XIX в. венецианская меднорудная промышленность окончательно заглохла[1410].

Особых критических замечаний доклад Вергани не вызвал.

«Докладчиком» пятого дня (тема – автономный труд и свободные профессии) был Даниэль Рош (Париж). Он поставил такие проблемы, как противопоставление умственного и физического труда в эпоху Просвещения, рост социальных групп, занимавшихся интеллектуальным трудом в городе (в связи с этим выделяются разные типы городов во Франции), соотношение групп чиновников, ученых и людей собственно «свободных» профессий (художники, поэты, музыканты и т. д.), двойственное положение медиков и архитекторов, расширение числа учащихся в западноевропейских университетах в XVII в. (2,4–5% от общего количества людей студенческого возраста) и сокращение его в XVIII в., основание колледжей (большинство из них возникло до революции 1789 г.), изменение процесса и характера чтения, изменение представлений о пространстве и времени. Все эти вопросы автор рассматривает в перспективе эволюции «третьего сектора» экономики в XIII–XVIII вв. В конце доклада Рош привел цитату из Адама Смита, в которой тот перечисляет все «непроизводительные» профессии (от короля до комедиантов)[1411].

«Непроизводительность» как критерий свободной профессии и автономного труда стала предметом дискуссии, хотя автор доклада специально на этом не останавливался. Было подчеркнуто, что «непроизводительность» (материальная) – недостаточный критерий для характеристики интеллектуального труда. Туччи (Венеция) остановился на роли медиков. Почетной или непочетной была их профессия? С одной стороны, они – представители интеллектуального труда, с другой – физического или «ручного» (хирурги), но в то же время непроизводительного (непродуктивного)[1412]. Этого вопроса коснулся и Де Мадалена[1413].

Джорджо Костоманья (Милан) в докладе «Нотарии и государственная администрация в Генуе в конце Средних веков» показал сложность и противоречивость юридического положения нотариев в Генуе XIV–XV вв., их участие в составлении документов и в коммунальном управлении, разделение на две категории – писцов и собственно нотариев, коллегиальную организацию, оплату труда (рассматриваемого как труд наемный) и, наконец, кризис нотариата – необходимость выбора между профессиональной деятельностью (писца, канцеляриста) и административной (чиновника префектуры)[1414].

Доклад Костаманьи вызвал широкие отклики у слушателей. Ш. Верлинден провел сравнение генуэзского нотариата с венецианским, напомнив, что в Венеции нотарии были часто священниками и продолжали исполнять эту функцию становясь нотариями. Он указал на сходство генуэзского нотариата с каталонским (Барселона) и отличие от кастильского[1415]. М. Кутюрье поставил вопрос о сеньориальном нотариате и практике аукциона, а также о судебном нотариате на низшем уровне (greffiers). Он обратил внимание на слабую изученность истории нотариата в деревне[1416]. Луццатти (Пиза) отметил наличие нотариальной курии в Пизе, где нотарий был официальным (государственным) писцом – scriba pubblico; зародившись в недрах церковной структуры, нотариат стал светским институтом[1417]. Костаманья признал весьма интересной мысль Луццатти о происхождении нотариев из церковной среды (хотя в его докладе данных на этот счет нет). Упоминание scriba pontifico имеется в одном из капитуляриев Карла Великого, подчеркнул он[1418].