Школа обольщения - Джудит Крэнц

— Лучше отдай пакет мне, Лестер, — сказала она, — если не хочешь вернуться в семейный бизнес.

— Ты сможешь молчать об этом? — с отчаянием спросил он.

— Лестер, хоть ты и натворил глупостей, ты искупил свою вину тем, что догадался позвонить мне. Конверты не только вернутся в «Прайс Уотерхауз», но и, как представитель прессы, я не обязана отвечать на вопросы. Можете считать себя анонимным источником информации.

— Мэгги, я навеки твой должник. Только одна просьба: можем мы заглянуть в конверт лучшей актрисы второго плана, просто чтобы снять напряжение с Долли.

— Не хочу, — хныкала Долли в продолжение речи Мэгги.

— Нет, исключено. Тогда победителя будут знать трое, а когда тайну знают трое, ее знают все. Это опасно. Долли может подождать, как и все мы. Вы ведь не открывали ни один конверт, правда?

— Нет, конечно, — добродетельно заверил Лестер, обеими ногами изо всех сил сжимая туфлю Долли. — Я звонил только тебе.

— Ты далеко пойдешь, Лестер, я первая тебе говорю. Ладно, запомните оба: ничего не было.

— Никому ни слова, — заверил ее Лестер.

— Я тоже забуду, — сказала Долли.

— Всегда хочется, чтобы люди в жизни так говорили, — сказала Мэгги, и не успели они ответить, как она выскочила из «Поло Лондж», крепко зажав пакет под мышкой.

— Но ты не сказал ей про «Зеркала», — выдохнула Долли.

— Она не разрешила нам посмотреть, а мы не дали ей узнать. Подождет, как все остальные. Баш на баш.

— О, Лестер, какой ты умный!

Через несколько минут Мэгги была дома, на кухне. По дороге домой она прикидывала, с какими трудностями предстоит столкнуться, возвращая конверты так, чтобы не выдать Лестера и Долли. Придется пустить в дело весь свой престиж и вести себя умно, но, в конце концов, «Прайс Уотерхауз» не меньше ее заинтересован скрыть от публики, что накануне великого вечера один из глубочайших секретов был похищен. Да, дело паршивое, но сделать можно.

Она глядела на тугие конверты, аккуратно разложенные на кухонном столе. Из чайника на плите широкой струей валил пар. Один за другим она отпаривала конверты, писала имена в блокнот и снова заклеивала. В этой жизни каждый должен думать о себе, считала Мэгги. Вот повеселится она завтра. К полудню она заключит дюжину пари — весь город будет у нее в должниках. А вечернее шоу? Поверить трудно. Она может открыть его, зачитав собственный список предполагаемых победителей. Так, на ком нужно ошибиться? На лучшей звукорежиссуре или на лучшем короткометражном документальном фильме? Конечно, они никого не интересуют, кроме нескольких сотен мастеров. Может, еще — лучшие костюмы? Эти всегда готовы к подвохам. А иначе — как бедной девушке с ними справиться! И она сможет распоряжаться съемочной группой так, чтобы они всегда вовремя оказывались в нужном месте, а она к тому же еще и будет знать, сколько времени должно продолжаться интервью с каждым претендентом. Несомненно, само небо защищает бедную труженицу. Добравшись до последних пяти конвертов, она почувствовала нарастающее волнение. Она открывала их в том же порядке, как это происходит на церемонии. Мэгги всегда считала, что в интеллектуальных преступлениях профессионализм важнее всего. Последним она открыла конверт «Лучший фильм». «О боже!» Ее крик был таким искренним, пылким и потрясенным, что около дома отчаянно залаял сторожевой пес.

Вот что значит профессионализм, думала Мэгги, набирая номер телефона.

Мэгги звонила час назад. Новость постепенно доходила до сознания Билли и Вито, превращаясь из удивительной победы после долгой гонки в реальность, в часть их жизни. Чтобы привыкнуть к победе, сжиться с ней, они повторяли, как затверженные, одни и те же слова.

— Ты уверен, что она не ошиблась? — в пятый раз спрашивала Билли, скорее ради удовольствия услышать ответ, чем по причине сомнения.

— Что за вопрос.

— Но почему она не сказала, откуда знает? Разве не странно?

— Так Мэгги работает. Поверь, ее методы уникальны.

— О, Вито, мне все еще не верится.

— А мне верится.

— «Зеркала» действительно лучший фильм, — сказала Билли. Это было утверждение, заявление, но почему-то оно прозвучало как вопрос.

— Может быть, — задумчиво сказал Вито. — На самом деле о фильме невозможно вынести абсолютно бесспорное решение. Ты можешь взять пять сортов муки для пирога, выпечь их и решить, какой лучше, но фильм? По существу, это как первенство: какая картина из пяти получила больше голосов. И единственная причина, почему я так горд, расклеился и философствую, — потому что мы выиграли. Если бы мы проиграли, я бы говорил, что «Зеркала» — несомненно, лучший фильм, а приз отдали другой картине по каким-то запутанным ошибочным соображениям.

— А что ты чувствуешь? Я имею в виду, ты ощущаешь, будто получил Олимпийскую золотую медаль или что-то вроде того? — с любопытством спросила Билли.

— Я чувствую себя, как Джек Николсон, когда он победил с «Полетом над гнездом кукушки». Он сказал, что выиграть «Оскара» — все равно что впервые заниматься любовью: если удалось один раз, не о чем беспокоиться, удастся и потом. Надо верить, что ты хорош, чтобы просто хватило выдержки быть продюсером, а когда все твердят, что и по их мнению, ты хорош — что ж, неважно, знаешь ли ты это про себя, но подпитку извне получать приятно. Больше чем приятно, это словами не передать.

Билли смотрела на Вито. Он расхаживал по спальне в пижаме и халате. Он светился, как пламя паяльной лампы. Даже она, привыкшая к его брызжущей энергии, к уверенности в себе, никогда не видела, чтобы он так сиял. Она поймала себя на мысли, что, кажется, он готов начать работу над дюжиной новых проектов сразу. Внезапно сквозь благодарное смятение она ощутила, что на сердце нахлынула тошнотворная волна дурных предчувствий.

— Скажи, «Оскар» изменит твою жизнь или для тебя это просто фейерверк… калиф на час? — небрежно спросила она.

Прежде чем ответить, Вито на минуту задумался. Медленно, словно говоря сам с собой, он произнес:

— Для тех, кто связан с этим делом, «Оскар» обязательно изменит жизнь — снаружи и внутри. Навсегда. Я понимаю, что через неделю, да что там — через три дня, половина из тех, кто будет завтра смотреть награждение, и не вспомнит, кто победил. Но с этого дня «Оскар» всегда у меня за спиной. Для тех, с кем я имею дело, он все время там. На каждодневные трудности моей работы он не повлияет. В моих картинах, в каждой по-своему, будет не меньше боли и агонии, чем раньше, но это город артистов, и, хоть ненадолго, он будет мой! Эта сволочь Арви пытался отобрать «Зеркала». Такого со мной больше не произойдет. Сейчас я, пусть на время, стал неприкосновенным.

— А контракты? Ты будешь заключать их на своих условиях?

— Нет, даже с десятком «Оскаров», — засмеялся он. — Но все-таки их условия будут легче, чем в последнем. Я еще не знаю, нужно выяснить. Но, обещаю тебе, дорогая, монтировать фильм в библиотеке уже не будем. Такого больше не случится.