Тьма египетская - Михаил Попов

Если наметился успех, его надо развивать. И Яхмос отдал команду ещё десяти кораблям двинуться к дамбе. Если ею удастся овладеть полностью, то с её концов можно будет просочиться в городские кварталы, минуя строящуюся на набережной стену всадников шаззу.

Гребцы работали, как сумасшедшие, запах успеха коснулся их ноздрей, и даже особой команды офицеров тут не требовалось.

Генерал забрался в кресло и велел рабам поднять его повыше, дабы лучше видеть картину успешно начавшегося боя.

И с этой новой точки всё выглядело ещё более привлекательно. То, во что не верилось ни с трудом, ни вообще, сделалось вполне представимым. Ещё совсем немного — и его пехотинцы двумя потоками хлынут в переплетение припортовых улочек, где сила конного строя ничего не значит. К самой же дамбе всадники сейчас добраться не смогут. Слишком узка дорожка, да и запружена толпами оттесняемых, избиваемых лучников.

Что может помешать намечающемуся чуду?

Только спешно грузящийся у набережной корабль нечистых. Но даже если он успеет пересечь внутреннюю воду, сколько он на себе привезёт воинов? Десятка три-четыре. Не-ет, этого слишком мало, радостно понял Яхмос. Пусть пробуют.

Большая лодка спешно оттолкнулась от набережной и заторопилась к дамбе.

Корабли Яхмоса приближались к тому же месту, но с противоположной стороны. И приближались быстрее. Генерал подобрал ноги и осторожно встал на сиденье кресла, держась одной рукой за спинку, снасти собственных судов закрывали картину.

Корабли Яхмоса из новой, атакующей десятки начали огибать дотлевающие плоты — всё, что осталось от сгоревших собратьев, — и расходиться веером, чтобы отыскать место для своей швартовки.

Гиксосская лодка была уже в двух десятках шагов от места египетской высадки и тоже начала какой-то манёвр, словно раздумывая, стоит ли ввязываться в дело. На носу у неё появились два огромных негра в ярко-белых повязках, они что-то вынесли в вытянутых руках. Похожее на большой кувшин в оплётке. Хотя они находились на довольно большом расстоянии от генерала, но препятствия как-то расплылись, разбежались в стороны от его взгляда, и картина просматривалась хоть и мелко, но отчётливо.

К неграм подошёл третий, не негр — писец. Наклонился к кувшину, поколдовал над ним и отошёл. Спешно. Чёрные гиганты качнули кувшин несколько раз, увеличивая размах движений, и метнули через дамбу на палубу ближайшего египетского корабля. Почти в тот же момент один из них получил стрелу в плечо, схватился ладонью за оперение и запрыгал, как ошпаренный, второй перевалился через борт в воду, спасаясь от летающих жал.

В следующий момент на том месте, где лежали на дамбе носы египетских десантных судов, поднялся огромный водяной баобаб с пенной, разваливающейся в стороны кроной. В восставшей водной толще были заметны обломки корабельной древесины, перевёрнутые люди. Вода встала и замерла на несколько мгновений, вполне достаточных, чтобы родить дикую уверенность, что теперь она будет так выситься тут всегда. Ничего не понимающий генерал замер, не в силах отвести от зрелища взгляд, и тут его толкнул, как подвижной стеной, мощный грохот.

Генерал потерял равновесие и обвалился, цепляясь за всё растопыренными руками. Ударился локтем, поясницей, голенью, но всё же удачно при этом усевшись в кресле. Державшие его рабы одновременно присели, но кресло бросить не посмели. Так что зрелище возвращающейся в себя водной мощи Яхмос наблюдал под небольшим углом и со струйкой крови, сочащейся изо рта, — прокушенный язык.

Кресло медленно и криво оседало на палубу, носильщики выползли из-под него, как слизняки, и забились по углам. И вообще, больше никого не было видно на палубе. И сам генерал сидел в полном стеклянном оцепенении. До тех пор пока его не расшевелила волна, докатившаяся к «Тельцу» от места взрыва.

Судьба изменчива, мог бы повторить генерал банальную сентенцию, тысячу раз уже произнесённую до него. Только что ты был на гребне дамбы, являвшейся в этот момент гребнем успеха, и в одно мгновение...

Ни о каком продолжении боя, конечно, не могло быть и мысли. Три корабля эскадры были превращены в кучу плавающих у дамбы щепок вперемешку с частями человеческих тел. Ещё два были перевёрнуты волною, и теперь вокруг них бились в воде сотни обезумевших от ужаса солдат. Никто и не думал им помогать. Те корабли, что находились в отдалении, пострадали тоже. У кого-то снесло оснастку, у кого-то повыдёргивало вёсла из уключин. Хромая и петляя по воде, страдающей, как оказалось, приступами внезапного бешенства, они бежали подальше от страшного берега. Оставшиеся там пехотинцы, те, кто сумел прийти в себя после одуряющего грохота, тоже прыгали в воду, стараясь догнать корабли и вопя сквозь набившуюся в рот воду о помощи, натыкаясь на желтобрюхие колоды оглушённых крокодилов, усыпавших гладь бухты.

О, Амон, сколь удивительна и неожиданна твоя милость!

Яхмос уже «вошёл в себя», как говорят фиванцы.

— Санех!

Верный начальник стражи был рядом, и лишь небывалая бледность говорила о том, что он тоже видел «это».

Самое трудное заключалось в том, чтобы оторвать от палубы лбы телохранителей, заливавших доски слюною глупых молитв. Палками и пощёчинами приведённые в достаточное разумение, они постепенно сделались способны к обычной своей работе. Хлебнув вина из личных генеральских запасов, они разбежались по палубам соседних судов с приказом прийти в себя и одуматься. Ничего страшного не произошло. Это обессиленный змей пугает воинов Амона, которые попытались ворваться в его пещеру. А чего ещё было ждать от загнанного в угол гада-убийцы!

Невозможно воспроизвести всю ту бредовую пропаганду которой гонцы Яхмоса забросали простых моряков и стрелков, но самого страшного не произошло. Дрожа и молясь, флотилия осталась на месте. К ней прибились те деревянные калеки, что унесли вёсла с места взрыва.

С тоской ждал Яхмос приближения ночи. В темноте сила приказов ослабевает. Путы трепета перед генеральским авторитетом могут не выдержать напора того ужаса, что плодят воспоминания о водогромовом всплеске у гиксосской дамбы.

Когда Яхмос стоял на своём привычном месте на носу корабля с разорванной в задумчивости на две части жареной уткой в руках, явились посланцы от Хнумхотепа и Нутернехта с тревожным вопросом: а что это было? Оказалось, что невидевшие грозного чуда потрясены ещё больше, чем те, кто видел. Многочисленные и ядовитые гадюки слухов о неописуемом гневе змея ползали по войсковым порядкам, изжаливая непоколебимость непоколебимых и решительность решительных. Даже исполнительность исполнительных вставала под сомнение. Что будет с обеими наступающими ратями к утру?

Генерал швырнул утиные окорока за разные борта и поднял на уныло вопрошающих гонцов сверкающие от масла и заходящего солнца руки. Он произнёс речь и длинную, и яростную, и звучавшую убеждённо, но видел, что своё убеждение на гонцов не распространил. Они униженно кланялись, но страх перед громыхающим змеем был в них сильнее страха перед генералом, даже здесь на «Тельце». Каково же он скрутит их там, во тьме, под стенами змеева логова.