Бесконечность I. Катастрофы разума - Андрей Волков

— Конечно, — усмехнулся Штильхарт, — спрашивай. Приобретёшь еще одного общего со мной знакомого.

* * *

Светлану Кристина обнаружила на лестничной клетке, она сидела и плакала в плечо Наташи Понариной.

— Вы в состоянии говорить? — спросила Кристина.

Светлана кивнула.

— Да, да, — прошептала она, — конечно, спрашивайте.

Её провели на кухню. Кристина налила ей стакан горячего молока.

— Лучшее средство от стресса, — сказала она, — вы можете сказать, что произошло?

— Помню очень смутно. Помню, мы с Анастасией вошли в квартиру и нас сразу обдало каким-то запахом, а потом женский голос, как из могилы: «Здравствуй, я давно жду этой встречи», — девушка отпила из кружки, — и всё. Я очнулась и сначала ничего не поняла, а потом обошла диван и увидела Томаса.

Девушка заплакала.

— А Анастасия? — спросил Флориан. Светлана покачала головой.

— Я не знаю, — сказала девушка, — её здесь не было.

Может быть, её похитили.

Кристина ещё раз принюхалась.

— GI-4, усыпляющий газ, — догадалась она, — вот почему пахло корицей. Значит, Томас Чилуэлл жил у вас?

— Да, — сказала Светлана, — когда он вышел из лечебницы, ему просто некуда было пойти. В дом родителей он возвращаться, разумеется, не хотел, поэтому он и пришел ко мне.

— Вы ему помогали, — утвердительно поинтересовалась Кристина.

Светлана ещё раз отхлебнула из кружки.

— То, что я вам расскажу, может показаться бредом, — заговорила она. — Господи, почему я не рассказала вам сразу? Я бы спасла его.

Кристина сдвинула брови. И почему ей вечно приходится слушать исповеди?

Некоторое время Светлана молчала, только пар из недопитой кружки струился вверх.

— Мы любили друг друга, — наконец сказала девушка, — мы полюбили друг друга с того самого приезда в Вильнев, но держали наши отношения в тайне, так как родители Томаса задумали женить его на Анастасии. Мы думали сбежать в Кейптаун. Да, я бы бросила институт, ну и чёрт с ним! Зато была бы с любимым человеком. Нет, сейчас я, конечно, понимаю, что это было глупостью, но мы были молоды, жаждали острых ощущений. Хотя, если бы мы это сделали, может быть, ничего бы не случилось.

— Но если вы любили друг друга, то почему в деле нет ваших свидетельских показаний? — спросила Кристина. — Вы ведь могли изменить ход дела.

Светлана кивнула.

— Да, могла, конечно, — чуть всхлипнув, сказала она, — однако я тогда была под впечатлением. Да и сам Томас не отрицал ничего. Я, честно говоря, была просто раздавлена ситуацией.

Кристина сочувственно кивнула. Лжи в словах Светланы она не чувствовала.

— Понимаю, однако, — она помолчала, подбирая слова, — однако что-то вас заставило изменить мнение. Что?

— Мое свидание с ним в камере предварительного заключения, — глухо сказала Светлана. — Опережу ваш вопрос. Я была в полном недоумении, когда он попросил о встрече, но пошла, мне хотелось вживую посмотреть ему в глаза…

Женева, восемь лет назад

Припарковавшись возле старенького «Рено», Света с опаской вышла из машины и окинула здание тюрьмы возле городка Эгль. Вот уж никогда она не думала, что окажется в подобном месте. От стоянки, меж газонов, шла узкая заасфальтированная дорога к неказистой постройке, напоминающей палатку, за которой начинался забор с колючей проволокой.

Щёлкнув сигнализацией, девушка пошла по направлению к постройке. Зайдя внутрь, она увидела полицейского, что-то сосредоточенно пишущего в блокноте.

— Извините, — обратилась к нему Света, — я на свидание.

Полицейский оторвался от своего занятия и профессионально осмотрел фигуру девушки.

— Ваш паспорт, пожалуйста, — сказал он, — и заявление.

Светлана протянула паспорт с вложенной в него карточкой вида на жительства. И свернутый пополам лист А4. Некоторое время полицейский придирчиво изучал фотографию девушки и что-то вбивал в компьютер. Наконец поднял телефонную трубку и что-то сказал в аппарат. Затем коротко кивнул девушке.

— Подождите минуту.

Минуты через две подошел второй полицейский. Он открыл металлическую калитку, какие обычно бывают на паспортном контроле в аэропортах.

— Пойдемте, — сухо сказал он.

Полицейский провел её сквозь внешний двор, в котором рядком стояли несколько полицейских минивэнов, в белое бетонное здание.

Внутри тюрьмы было шумно и многолюдно. Какие-то люди сновали туда-сюда. Сурового вида полицейские замерли возле каждого из проходов.

Они зашли в один из проходов и девушку повели по длинному белому коридору с ярким, режущим глаза светом ламп.

Коридор был разделен на несколько дверей. Перед каждой полицейский останавливал Свету и нажимал на какую-то кнопку, после чего несколько секунд противно дребезжал оглушительный звонок и дверь открывалась. У Светы от этого звука заходилось сердце. Актёрской фантазией она представила, как её вот так ведут навсегда, заводят в тупик и…

Фантазия кончилась вместе с коридором, и девушка оказалась в комнате, похожей на почтовое отделение с прилавком и застекленной стеной, за которой она увидела его.

Вид у Томаса был не лучший. Волосы всклокочены. На губе запеклась кровь. Бежевая тюремная роба сидела на нем мешковато, несмотря на атлетическое телосложение.

Девушка заняла место перед телефонным аппаратом и сняла трубку. Томас сделал то же самое. Нужно было что-то сказать, но слов не было. Видя это, молодой человек начал первым.

— Здравствуй, — сказал он, — спасибо, что пришла. Света проглотила колючий комок.

— Я пришла, — сказала она, — пришла посмотреть тебе в глаза. Как ты мог? Как ты мог меня позвать после того, как… — девушка осеклась.

Томас потупил взгляд.

— Я пригласил тебя, чтобы рассказать правду, — сказал он, — ты единственная, кому я это скажу. Ты единственная, кто мне поверит.

Света вопросительно моргнула. Что ещё за правда?

— Какая правда? — Ты же во всем признался?

— Сначала, — сказал Томас, — я был напуган, поэтому признался. К тому же кто, если не я?

Томас говорил как-то бессвязно. Что было совершенно на него непохоже. Света попыталась заглянуть ему в глаза. Они были как два тёмных колодца.

— Ты не мог бы поконкретнее, — сказала она, — я пока даже не понимаю, о чём ты.

Томас усиленно зажмурился, сжал кулаки и через полсекунды глаза открыл, как обычно делают, чтобы сосредоточиться, когда болеют.

— Речь пойдет о той ночи, — заговорил он. — Веришь или нет, ничего не помню. Как стёрло. Мы с ребятами хотели пива попить. Зашли в паб. Сели за стол. Я выпил пива и всё, больше ничего не помню.