Королева пламени - Энтони Райан

На бесцветных губах императрицы появилось легчайшее подобие улыбки, и я понял, что для Эмерен настал сладчайший момент ее жизни.

— Лорд Вернье, мне уже с избытком хватило ваших речей, — ответила императрица.

Как и раньше, первым воспринялось изменение воздуха. Он стал слаще, пропала серная вонь. Исчез влажный холод, сменившись летним уютным теплом, мягким прикосновением ветерка. Но на этот раз звуки были другими: не поскрипывание ветвей и птичье пение, но шум множества работающих людей. Тесаные бруски вокруг камня памяти сменились недавно вытесанными и уложенными мраморными плитами. Ваэлин осмотрелся. Они теперь стояли не на горе, а на возвышении в центре строящегося города.

Повсюду люди работали на лесах, тянули что-то на веревках, тесали камень, упряжки косматых высоких битюгов тащили фургоны, груженные гранитными и мраморными блоками. Люди перекрикивались, пели, нигде не видно было кандалов, не свистел кнут надсмотрщика. Здесь работали свободные люди, радующиеся труду. Ваэлин отыскал взглядом самое высокое строение, прямоугольную башню футов пятидесяти: стены покрыты лесами, но под ними заметен красный мрамор и серый гранит. В другом строении, большем, чем все вокруг, стены были уже закончены, но не готова крыша. В прицепленной к фронтону петле сидел каменотес и вырубал над входом символы — как объяснил когда-то брат Харликом, означающие библиотеку.

— Разрушенный город, — окинув взглядом окружающие горы, вслух сказал Ваэлин.

Человеческое время может изменить строения, но для гор оно ничтожно мало.

— Именно так, — кутаясь в плащ, подтвердил Эрлин. — А вон человек, построивший его.

Неподалеку стоял высокий мужчина и читал свиток, затем прервался, взглянул вдаль. Ваэлин отошел в сторону, чтобы рассмотреть его лицо, хотя уже знал, что увидит. Косматые брови, борода, хотя лицо над вид моложе, чем на статуях, не такое морщинистое и обветренное. Здесь он был даже моложе, чем на портрете в пещере Волчьего народа. Но он мрачно глядел на свой рождающийся город, и во взгляде проблескивали злость и разочарование.

«Как он может огорчаться такому удивительному свершению?» — глядя на изумительное мастерство построек, подумал Ваэлин и спросил:

— Он — король этого места?

— Я сомневаюсь, что слово «король» имело бы для этих людей смысл.

— Но они исполняют его волю.

— Похоже, они при этом выглядят вполне довольными жизнью. Брат, я вижу лишь то, что показывает мне камень. Но я не вижу ни одной приметы того, что этот мужчина правил страхом либо силой оружия. Обыщи весь город, и не найдешь ни единого меча.

Бородач обернулся, услышав голос, и улыбнулся во весь рот подбежавшей молодой женщине. Ваэлин не удивился, заметив ее сходство с портретом на стене пещеры: те же темные волосы и зеленые глаза. Женщина крепко обняла бородача, поцеловала, их пальцы сами собою сплелись. Затем она отпрянула и рассмеялась, указала рукой, весело и задорно заговорила на непонятном языке. К паре подошел молодой человек с узким лицом, остановился в нескольких футах, неохотно улыбнулся. Он немного отличался от портрета на стене пещеры: был моложе и без саркастической ухмылки, — но узнавался без труда. Женщина рассмеялась, схватила его за руку, подтащила ближе, представила бородачу. Молодой человек протянул руку, но бородач его просто крепко обнял.

— Брат и сестра, — сравнив лица юноши и женщины, определил Ваэлин.

— Да. Здесь они впервые вместе. Но далеко не в последний раз.

Картина памяти внезапно изменилась, вокруг все превратилось в разноцветный туманный вихрь, словно они оказались внутри смерча, но ветра не ощущалось. Вихрь вскоре замедлился, сгустился в тот же город, но строения уже были завершены. В горы пришла весна, веяло свежестью, город наполнился людьми. Родители гуляли с детьми, держась за руки, шли молодые пары. Из каждого квартала доносилась музыка, мужчина с чем-то вроде арфы в руках пел на крыше неподалеку, в его голос вплетался хор со следующей улицы. Группы людей оживленно спорили, размахивали руками, потрясали свитками и странными приборами, похожими на секстанты.

— Сведи двух философов вместе, и непременно получишь жаркий спор, — заметил Эрлин. — Банальность, но происходящая из самой глубокой древности. Хотя я видел философа и в споре с самим собой. В конце этот спор сделался довольно жестоким.

Эрлин подошел к самому краю платформы, широко махнул рукой.

— Думаю, потому он и построил город — гавань мыслителей, художников и ученых. Во всех моих странствиях я не видел подобного.

Внимание Ваэлина привлек суровый голос. Темноволосая женщина шагала перед бородачом, говорила, резко махала рукой, словно отрезала что-то, бесповоротно отказывала. Поодаль за ними шел брат. Все трое были заметно старше, чем в первой сцене. Робость младшего испарилась, теперь его ухмыляющееся лицо больше напоминало портрет на стене пещеры.

Женщина подошла к камню памяти. Ваэлин заметил, что этот камень, хотя и сходный по форме с ему подобными, отличался глубоким черным цветом, ровной и однородной, без прожилок и оттенков, поверхностью. Ваэлин вспомнил беспокойство Мудрого Медведя и его слова про «что-то черное», когда шаман коснулся места, где когда-то стоял черный камень.

Женщина остановилась, сконфуженно посмотрела на камень, но тут же снова резко и сварливо заговорила с бородачом, указала на камень пальцем. Бородач вздохнул, подошел и встал так, что камень оказался между ним и женщиной. Бородач говорил спокойно, но в его словах слышалась такая же решимость, как и у женщины, — и несомненный отказ. Лицо женщины исказилось от гнева. Она немного успокоилась, когда ее брат приблизился к камню, но Ваэлин заметил, что брат держал руки за спиной. Он кратко высказался, при этом пожимал плечами, а его сестра не скрывала раздражения из-за его безразличия. Наконец она в отчаянии вскинула руки, сердито воскликнула что-то — похоже, соглашалась с поражением — и ушла.

Ее брат и бородач обменялись печальными взглядами, но молчали. Немного выждав, бородач протянул руку, его ладонь застыла над поверхностью камня, пальцы чуть подрагивали. Добродушие исчезло с лица брата, его голос стал резким, почти приказывающим.

Бородач заколебался, в его взгляде вспыхнула злость, но рука отдернулась, и он рассмеялся, затем похлопал брата по спине и неторопливо пошел прочь. Бородач спустился по лестнице к улице внизу, в толпу, благодушно приветствовал встречных, а те смотрели на него с неподдельным уважением и любовью.

Брат проводил его взглядом, повернулся к камню и, поглаживая пальцами подбородок, в глубокой задумчивости уставился на черную поверхность. Затем он повеселел, пошел к ступеням, но подле них остановился, выпрямился, словно ощутил неслышимый другим сигнал тревоги, и обернулся, обвел взглядом платформу — и посмотрел в лицо Ваэлину.

— Он меня видит, — сказал тот.

— Да, — подтвердил Эрлин. — А я всегда удивлялся его поведению в этот момент. Надеюсь, сейчас его слова приобретут смысл.