Семь клинков во мраке - Сэм Сайкс

– Даже сейчас это все равно что слушать ребенка. – Он уставился на свет и поморщился. – Я понимаю всего несколько слов, но они разрознены, скорее набор звуков, чем связная речь. Но я знаю, чего они хотят. И они знают, чего хочу я.

Он закрыл глаза, каждый вздох давался ему с огромным трудом.

– Они знают, чего я боюсь.

Он потянулся к сфере. Светящийся завиток отделился от нее, словно пытаясь коснуться в ответ.

– В душе я знаю, что не лгал, когда предлагал свергнуть Императора-ноля. – Он втянул носом горячий воздух. – Я знал, что ноль не сможет править Империумом, и это правда. Я говорил, что это позорит память тех из нас, кто построил Империум, и это тоже было правдой. Многие из тех, кто вступил со мной в заговор, верили в это.

Его лицо исказила грустная улыбка. Свет издал тихий печальный всхлип.

– Джинду прежде всего, – продолжил Враки. – Он видел слишком много смертей, потерял слишком многих друзей, чтобы позволить Империуму рухнуть под рукой ноля. Я не лгал ему, когда сказал, что мы должны спасти его. Но я не сказал им всей правды. Возможно, я ее и не знал до сих пор.

Той ночью, когда мы… когда я принес в жертву твою силу, когда взглянул в портал и увидел, что она смотрит на меня, мне открылось то, чего я всегда боялся. Они показали мне мир совершенно без магии. Где ноли ходят по дорогам, под которыми погребен наш Прах, и даже не задумываются о величии этой земли.

Он вздохнул. Свет замерцал, как пламя готовой потухнуть свечи.

– Возможно, именно этот страх, страх, что я исчезну и на мое место придет кто-то другой, кто заполнит пустоту, которую, как я считал, могу заполнить только я, привел меня… к тому, что случилось с тобой. С твоей силой. Об этом я сожалею. Но не жалею о том, что сделал.

Он поднялся на дрожащие колени и несколько раз глубоко вздохнул.

– Это было ради всех магов. Ради земли, что мы приручили. Ради тех жизней, что мы создали. Ради миров, которые предстояло создать, которые они могли помочь нам создать. Моя вина в моей страсти. Теперь я это понимаю. И сожалею.

Он встал на ноги, руки тяжело обвисли вдоль туловища. Он глубоко вздохнул, по телу прошла судорога. Он медленно обернулся ко мне. Его глаза тускло и мягко мерцали.

– И если ты все еще хочешь убить меня после…

Сверкнула сталь. Он замолчал. Посмотрел вниз, на торчащий из груди клинок, словно не понимая, как он туда попал. Снова посмотрел на меня, ловя взгляд. Моргнул, произнеся одно слово:

– Но…

Я ударила его снова. Он упал на колено.

Ударила еще.

Он завалился на спину.

Я продолжала колоть. Его тело вздрагивало с каждым ударом, с каждым красным цветком, вспыхивавшим на его коже. Я била до тех пор, пока он не распростерся на полу. Пока не стал больше похож на кусок мяса, чем на человека. Пока его тело не стало целиком красным. Пока свет полностью не покинул его. Пока я не потянула рукоять и не обнаружила, что клинок прочно застрял в его теле.

Я отступила. И прошептала.

– Извини.

Не Враки. Горящей на бедре тяжести. После стольких лет его убил не Какофония. Но, кажется, он не возражал. Может, оценил поэзию простого куска стали, положившего конец жизни Бича Империума в подвале, в окружении сушеных товаров. Или ему просто нравилось быть тут и все видеть.

Но свет остался.

Крошечная мерцающая сфера вздрагивала и подергивалась, но больше не вращалась. И хотя у нее не было ни лица, ни даже глаз, я знала, что она смотрит на меня. Потом она повернулась к Враки и издала единственный хрустальный стон, который медленно угас вместе со светом.

Они оба перестали существовать.

Я осталась одна в темном месте, тихом и холодном.

Может быть, это и есть моя жизнь.

Может, я навсегда уйду в темное место, а вернувшись, найду лишь руины. Может быть, однажды я обернусь назад и назову себя банальной. Но когда я вернулась в развалины Нижеграда, проведя черт знает сколько времени внизу, во мне оставалась лишь печаль.

Город был усеян ранами, как драгоценностями, – ожерелья из пулевых отверстий и короны из трупов. Из окон и дверей все еще рвалось пламя, его смех иногда прерывался стонами рушащихся от его тяжести домов. Шипы никогда не тающего льда пробивали доспехи Паладинов, попадающиеся орудийные гнезда стояли разбитыми и покинутыми.

Мертвецы были второстепенны. Тела революционеров и имперцев неподвижно лежали, венчая собой кровавую бойню. Еще одна цена заплачена, еще одна Мена предложена. Я почувствовала слабое удовлетворение – среди мертвых были только солдаты. Никаких жителей.

Сколько бы людей Кэврик ни сумел вытащить отсюда, они будут жить.

– Храни бог Сэл Какофонию, – скажут они. – Наши дома разрушены, средств к существованию не осталось, сама память о нас стерта к такой-то матери, но благодаря ей мы будем жить, чтобы встретить смерть от сокрушительной нищеты.

На самом деле вряд ли бы они так сказали. Там, скорее всего, было бы много ругани, криков и обещаний удавить.

Но я бы не стала их винить за это.

Воздух наполнился криком. Я задрала голову и увидела черную птицу с белыми глазами. Точно такую же я видела, когда очнулась на шпиле разрушенного здания. Некоторое время она внимательно разглядывала меня, словно удивлялась, что я умудрилась разрушить целый город с нашей последней встречи.

Было что-то безумно знакомое в этом взгляде.

Она повернула в одну сторону, я – в другую. Мы обе растворились в дыму.

Миновав неподвижные безмолвные развалины и забравшись на холм за воротами, я оглянулась и увидела, как гаснут костры, поглощаемые ночью. Скоро город будет стоять так же спокойно и безмолвно, как Старкова Блажь. Враки забрал все души из того города, но оставил дома. Я же разрушила здания, но люди остались живы, чтобы проклинать мое имя.

Справедливый обмен, по-моему.

Но я не одна приложила к этому руку.

После столкновения войска отступили. Потом они проведут переговоры, вернут павших друг другу. Когда маги обернутся Прахом, их волшебство рассеется. Даже ужасы Враки забудутся. Революция построит новые машины. Родятся новые маги. Они найдут новое место для разрушений, будут повторять все снова и снова. Может быть, я буду жива и увижу это, может, нет.

Возможно, Враки ошибся. Может, никто никого не заменит, потому что ничего не изменится. Но не совсем.

Хотя, с другой стороны, может, он был прав. Потому что он-то уж точно никак не сможет увидеть, что будет дальше.

Я сунула руку в карман. Вытащила лист пергамента, развернула и посмотрела в начало списка, прижав к нему кончик угля.

Враки Врата.