Приключения Кавалера и Клея - Майкл Чабон

— Ах, да, конечно, — произнес Джо с басовым намеком на театральность, — ведь там же не было паса. Это «ложный пас».

— «Ложный пас»?

— Его легко сделать — и не очень сложно сделать хорошо.

— Но я даже…

— Ты смотрел за моими пальцами. Не смотри за моими пальцами. Мои пальцы лгут. Я научил их чертовски хорошо лгать.

Томми это понравилось. Последовал резкий рывок за шнур, что привязывал его нетерпеливое сердце к грудной клетке.

— А вы не могли бы?.. — начал было Томми, но тут же умолк.

— Сейчас, — сказал Джо. Зайдя Томми за спину, он встал там, протягивая руки вперед, как однажды сделал отец Томми, показывая ему, как завязывать галстук. Затем Джо вставил колоду в левую руку Томми, нужным образом располагая его пальцы, после чего провел его через четыре простых движения, ряд щелчков и полуоборотов, требовавшихся, чтобы низ колоды оказался сверху. Разделительной полосой при этом, ясное дело, служила выбранная карта, незаметно зафиксированная самым кончиком левого мизинца. Пока дядя стоял позади Томми, его горькое от табака дыхание равномерно овевало голову Томми, пока мальчик силился произвести нужный эффект. После шестой попытки, пусть даже медленной и неряшливой, Томми уже смог почувствовать, что в конечном итоге у него все получится. И тут он почувствовал странное размягчение у себя в животе, ощущение счастья, почему-то напоминавшее пустой кармашек в самом центре его нутра, некую утрату. Томми запрокинул голову к плоскому животу своего дяди и заглянул в его перевернутое лицо. Глаза Джо казались смущенными, полными сожаления и тревоги; однако Томми однажды читал в книге про оптические иллюзии, что все перевернутые лица выглядят грустными.

Дядя Джо сделал шаг назад — Томми оступился и чуть было не опрокинулся навзничь. Однако он все же сумел устоять на ногах и повернулся лицом к дяде.

— Тебе действительно следует научиться делать пас, — сказал дядя Джо. — Пусть даже ложный.

В следующее воскресенье Томми отправился поплавать в бассейне Блумтаунского общественного развлекательного центра, недавно снова открывшегося после паники с полиомиелитом. Прикатив домой на велосипеде, мальчик обнаружил там ожидающее его письмо в длинном деловом конверте. Вместо обратного адреса там стояла печать «Магической лавки» Луиса Таннена. Томми не так часто получал почту, а потому, вскрывая конверт, заметил, что его мать за ним наблюдает.

— Тебе там работу предлагают, — высказалась Роза с другой стороны кухонного стола, где она стояла с занесенным над бакалейным списком карандашом. Порой матери Томми требовалось добрых часа полтора на составление относительно простого списка необходимых покупок. Томми унаследовал от отца стоическую способность к раскусыванию пуль прямо в полете, но Роза никогда не могла поспешать с задачей, которая была ей ненавистна. — Нет, Луис Таннен скоропостижно скончался и завещал тебе свою лавку.

Неспособный улыбнуться ее шуткам, Томми просто помотал головой. Он так волновался, что лист писчей бумаги с отпечатанной на машинке мешаниной помпезных и экзотических терминов хрустел у него в ладонях. Томми знал, что письмо составляет часть плана, но на мгновение напрочь забыл, в чем состоит сам план. Он просто ошалел от восторга.

— Так что там такое?

Отважно справляясь с корчами в желудке, Томми толкнул к ней письмо. Роза поднесла его почти к самым линзам своих очков для чтения, которые носила на серебряной цепочке, обернутой вокруг шеи. Очки были недавним усовершенствованием, и матушка Томми их терпеть не могла. Она никогда толком не нацепляла очки на нос, а просто держала перед глазами, словно хотела иметь с ними как можно меньше общего.

— «Сад расцветающих шелков»? «Империя монеток»? «Заколдованная авторучка»? — Читая последнее слово, Роза слегка прищурилась.

— Фокусы, — пояснил Томми, утягивая к себе лист, чтобы она, упаси боже, слишком внимательно его не изучила. — Это прейскурант.

— Я вижу, — сказала Роза, пристально разглядывая сына. — В слове «авторучка» ошибка. На самом деле там «в», а не «ф».

Томми лишь хмыкнул.

— Сколько же тебе еще фокусов, деточка? Мы только что этот твой демонический ящик заполучили.

— Я знаю, — сказал Томми. — Это просто если пожелаешь.

— Ну так пожелай, чтобы всей этой ерунды у нас не было, — сказала Роза, снова опуская очки. — И не снимай пальто. Мы сейчас едем в магазин.

— Пожалуйста, мама, а нельзя мне сегодня остаться дома? Я уже достаточно взрослый.

— Нет, только не сегодня.

— Пожалуйста.

Томми заметил, что его мать почти готова согласиться — в последнее время они экспериментировали с предоставлением сына самому себе, — а удерживает ее от согласия одно лишь острое отвращение к закупкам в бакалее.

— Значит, ты хочешь, чтобы я одна-одинешенька зашла в самое сердце тьмы?

Томми кивнул.

— А у тебя тут все будет хорошо?

Он снова кивнул, боясь, что если скажет еще хоть слово, то может все выдать. Роза еще секунду поколебалась, затем пожала плечами, взяла сумочку и вышла из кухни.

Томми сидел, сжимая в руках бумагу и конверт, пока не услышал знакомое пыхтение мотора «студебеккера» и царапанье заднего бампера по поребрику. Это Роза давала задний ход по подъездной дорожке. Затем он встал. Изъяв из кухонного шкафчика ножницы, Томми подошел к буфету и достал оттуда коробку сухого завтрака «пост-тостис». Затем он обратил внимание на то, что его мать, как всегда, уехала без бакалейного списка. Список, как заметил Томми, был составлен на обратной стороне полоски, вырванной из отвергнутого Розой рисунка к какому-то комиксу — вполне возможно, что к «Поцелую». Прелестная блондинка, прячась за старой гребной лодкой на берегу, шпионила за чем-то, что вызывало у нее слезы. Скорее всего, там ее любовник-доктор целовал ее лучшую подругу-медсестру — или что-то в таком духе.

Ножницы и сухой завтрак Томми принес к себе в комнату. В коробке из вощеного картона оставалось еще на полдюйма всяких крошек, и он послушно их заглотил. А затем, как он делал каждое утро всю последнюю неделю, Томми внимательно изучил текст, напечатанный на обратной стороне коробки, где в серьезном тоне описывались научно сформулированные достоинства данного сухого завтрака. Теперь он уже наизусть его знал. Закончив с текстом, Томми вынул из коробки пакет, скатал его в комок и бросил в мусорную корзину. Затем взял ножницы, аккуратно вырезал заднюю сторону коробки и положил ее на стол. При помощи карандаша и линейки Томми обвел там все упоминания о «пост-тостис». Затем снова взял ножницы и вырезал все обведенные прямоугольники. Получившуюся картонку с одиннадцатью прямоугольными дырками Томми приложил к прибывшему от Таннена списку фокусов.

Именно так он узнал, что должен сесть на поезд, прибывающий на лонг-айлендскую железнодорожную станцию «Блумтаун» ровно в 10.04 третьего декабря в наглазной повязке, которой предстояло поступить во втором письме от Джо под видом составной части фокуса, именуемого «Куски Восьмерки». Томми должен был сесть в последний вагон, в самую заднюю его часть, сделать пересадку на станции «Ямайка», выйти на станции «Пенн», а затем пройти два длинных квартала не иначе как до самого Эмпайр-стейт-билдинг. Там ему следовало подняться на лифте до семьдесят второго этажа, дойти до номера 7203 и посредством азбуки Морзе выступать на двери свои инициалы. Если же случайно встреченный Томми друг семьи или просто какой-нибудь взрослый осведомился бы о месте его назначения, он должен был указать на наглазную повязку и просто сказать: «Офтальмолог».