Imprimatur - Рита Мональди

Тот факт, что противоядие от чумы находилось в руках Девизе, был отнюдь не случаен: возможно, и сочиненное в начальной форме Кирхером, рондо было усовершенствовано и положено на ноты гитаристом Франческо Корбеттой, мастером музыкальной криптографии.

Подобная упрощенная картина, что и говорить, оскорбляла как ум, так и память. Однако если метод, которому меня обучил Атто, заключающийся в том, чтобы предполагать, когда не имеешь достаточных знаний по какому-либо вопросу, был верным, все вставало на свои места. Нужно было лишь продолжать разгадывать с помощью ума то, что на первый взгляд казалось абсурдным.

Я задал себе вопрос: если бы Людовик XIV пожелал нанести удар по Габсбургам, наседавшим на него с флангов: Австрии, Испании, и императору Леопольду, в котором сосредоточилось все ненавистное для него, где бы он посеял чуму? Ответ поразил меня своей простотой: в Вене.

Разве битва за Вену не влияла решающим образом на судьбы всего христианского мира? И разве из бесед Бреноцци и Стилоне Приазо я не узнал, что христианский король тайно делал ставку на победу турок, чтобы зажать империю в адских тисках между Востоком и Западом?

И это еще не все. Разве не было также верно и то, что очаг чумы обнаружился в Вене несколько месяцев тому назад, посеяв страх в рядах героически обороняющихся осажденных? Разве не верно и то, что очаг этот либо угас, либо был таинственным образом устранен кем-то, спасшим как город, так и весь западный мир?

Погрузившись с головой во все эти измышления, я с трудом соглашался делать выводы, напрашивающиеся сами собой: возникновение очага чумы в Вене было спровоцировано агентами Людовика XIV либо безвестными посредниками, применившими на практике secretum morbi. Оттого-то турки так долго медлили, хотя Вена и была уже почти взята ими: они дожидались гибельных последствий мора, который был выслан им на подмогу их союзником, государем Франции.

Но подлая уловка натолкнулась на противодействие не менее могущественных сил: посланцы Марии-Терезии вовремя достигли стен Вены, чтобы расстроить заговор, приведя в действие secretum vitae и погасив очаг заражения. Как это было сделано – мне уж никогда не узнать. Как бы то ни было, одно стало ясно: нерешительность турок повлекла за собой смерть Кара Мустафы.

Все эти события в кратком изложении могли показаться плодом слишком пылкого и чуть ли не больного ума, однако именно подобные выводы диктовались логикой событий. А разве переплетение историй Кирхера и Фуке, Марии-Терезии и Людовика XIV, Лозена и Большой Мадемуазели, Корбетты и Девизе не казалось граничащим с безумием? А ведь в чаду некоего чудесного помешательства я ночи напролет проводил с Атто Ме-лани, по крупицам восстанавливая эту, казалось бы, лишенную здравого смысла интригу, гораздо более реальную в моих глазах, чем жизнь за стенами «Оруженосца».

Мое воображение, с одной стороны, вмещало подозрительных агентов короля-Солнце, занятых распространением чумы в обессилевшей Вене, с другой – ее защитников, людей-теней Марии-Терезии. И те и другие взывали к неким магическим заклинаниям, бывшим в ведении Кирхера и Корбетты, размахивали ретортами, перегонными кубами и иными предметами таинственного назначения (вроде тех, что мы видели на острове Дульчибени), говорили на непонятном герметическом языке в каких-то заброшенных помещениях. Одни обещали отравление, другие, напротив, очищение вод, садов и улиц. В невидимой битве между secretum morbi и secretum vitae в конце концов победу одержал жизненный принцип, тот самый, что околдовал и мое сердце, и мой разум, когда я слушал рондо, исполняемое Девизе.

Ни словечка никогда не услышал я от Девизе по поводу этого рондо. И все-таки роль, которая была ему отведена во всей этой истории, была совершенно ясной: Девизе получил из рук королевы экземпляр оригинала Barricades mysterieuses с наказом отправиться в Италию, в Неаполь и быть рядом с престарелым странником, путешествующим под чужой фамилией… В Неаполе Девизе познакомился с Фуке, которого к тому времени уже сопровождал Дульчибени. Возможно, он показал суперинтенданту рондо, которое тот сам же через Лозена передал королеве. Но почти ослепший Фуке мог лишь потрогать эти листочки своими сморщенными пальцами, погладить их. Девизе исполнил рондо, и последние сомнения старика относительно подлинности таблатур исчезли, уступив место слезам: королева преуспела в своем начинании, secretum vitae в надежных руках, Европа не падет от бредового тщеславия одного-единственного государя. Перед тем как проститься с бренным миром, Мария-Терезия послала ему с Девизе последнюю поддержку. Девизе и Дульчибени сообща приняли решение направиться со своим подопечным в Рим, где в тени папы не так легко действовать посланцам короля-Солнце. Однако Дульчибени был обуреваем и иными побуждениями… Исполняя для нас Barricades mysterieuses, Девизе узнал, что Мария-Терезия послала в Вену квинтэссенцию этой музыкальной пьесы – secretum vitae, дабы преградить путь эпидемии чумы, которая неминуемо привела бы к победе турок.

Вот и все. Девизе никогда не обронил бы обо всем этом ни слова в моем присутствии. Его преданность Марии-Терезии с ее смертью не ослабевала. А риск быть принятым за врага Его Величества представлял серьезную опасность. Но вновь применив на практике правило, преподанное мне Атто Мелани, я решил спровоцировать музыканта. Я, ничтожный поваренок, на которого никто не обращал внимания, буду говорить вместо него. Несколько слов, точно бьющих в цель, и… останется понять лишь, о чем он молчит.

Вскоре мне представился удобный случай. Девизе позвал меня и попросил принести ему полдник. Было это во второй половине дня, ближе к вечеру. Я отнес ему корзиночку с кружком колбасы и несколькими ломтями каравая, которые он тут же принялся уписывать. Дождавшись, пока он набьет рот, я двинулся к двери и, уже стоя на пороге, небрежно бросил:

– Кстати, кажется, вся Вена должна быть признательна королеве Марии-Терезии за избавление от чумы.

Девизе побледнел.

– Гм, – забеспокоился он и встал, чтобы выпить глоток воды.

– Смотрите не подавитесь, сударь. Скорее запейте, – проговорил я, протягивая ему графин, который принес с собой, но нарочно не стал подавать сразу.

Он шел и вопросительно таращил глаза.

– Знаете, откуда мне это известно? Вам верно сказали, что господин Помпео Дульчибени стал причиной несчастного случая и теперь пребывает в жесточайшей горячке, так вот, у него развязался язык, а я как раз находился рядом.

Это была сущая ложь, которую Девизе заглотнул также жадно, как и воду.

– И что… он сказал еще? – пролепетал он, вытирая рот рукавом и пытаясь сохранять спокойствие.

– О, много чего, я не очень-то понял. Видите ли, горячка… Если не ошибаюсь, он часто поминал некоего Фюке или что-то в этом роде, а еще Лозана, вроде так, – намеренно исказил я оба имени. – Говорил что-то о крепости, о чуме, о какой-то тайне, противоядии, о королеве Марии-Терезии, турках и даже заговоре. Словом, бредил, ну вы знаете, как это бывает. Кристофано очень беспокоился за него, но теперь бедняга Дульчибени вне опасности, ему нужно позаботиться о своих ногах, спине…