Дублин - Эдвард Резерфорд

— И теперь, — добавил Патрик, — триумвират взялся за короля Георга. Из Лондона пришел слух, что он тайно поклялся никогда не допускать в парламент ни одного католика.

Честно говоря, король Англии Георг III, как обычно, желал только лучшего. Но точно так же как его убедили, что королевский долг — продолжать держаться за американские колонии, точно так же теперь хитрый Фицгиббон убедил его, что клятва, данная им при коронации и обязывавшая его поддерживать протестантскую веру, означала также и то, что он должен отказывать католикам в политическом представительстве. А как только честный король Георг поверил, будто дал такое слово, ничто уже не могло заставить его передумать. Это был один из умнейших ходов триумвирата.

— И если это то, в чем король поклялся втайне, то на публике его правительство проявляет такую же решимость. И когда однажды сюда был прислан наместник, пожелавший вмешаться в дела триумвирата, — лорд Фицуильям, достойный человек, кстати, — его сразу же отозвали.

— Но если ничего нельзя поделать, — заметила Дейрдре, — зачем вы здесь?

Патрик серьезно посмотрел на нее и заговорил намного тише:

— Чуть больше года назад Уолф Тон был арестован за агитацию. Его выслали из страны. Он отправился в Америку, в Филадельфию. На родину Бенджамина Франклина. — Патрик немного помолчал. — Там он приобрел множество друзей — важных людей, которые принимали участие в Войне за независимость. Он также познакомился с представителями французского правительства. Большинство думает, что он до сих пор в Америке. Но это не так. Как и Бенджамин Франклин, он поехал во Францию, революционную Францию, чтобы узнать, могут ли там теперь помочь Ирландии, как прежде помогли Америке.

— И они могут?

— Мы не знаем. Но если да, то мы должны быть готовы. И сделать это необходимо быстро и эффективно. Чем масштабнее и лучше будет организовано восстание, тем меньше придется пролить крови. «Объединенные ирландцы» уже показали, как действовать вместе, дружно. Я верю, поднимется вся Ирландия. Мы должны создать Ирландскую республику. В ней все религии должны стать равными, как в Америке и во Франции.

— Но скажи на милость, какое все это имеет отношение к Коналу? — резко спросила Дейрдре.

Конал наконец заговорил:

— Я должен организовать людей в наших местах, Дейрдре. Отсюда и до самой границы Уэксфорда. Вообще-то, — мягко продолжил он, — я это начал делать уже несколько месяцев назад.

— Да ты просто дьявол! — Дейрдре в ярости повернулась к Патрику. — Ты можешь оставить нас в покое? Или хочешь окончательно нас уничтожить?

Но Конал покачал головой:

— Ты не понимаешь, Дейрдре. Не Патрик попросил меня сделать что-то полезное. — Он улыбнулся, хотя и с легкой грустью. — Это я просил его.

Дейрдре уставилась на него во все глаза:

— Твои поездки?.. С песнями и стихами моего деда?.. Так все это было только для…

— Нет, Дейрдре, я все равно бы этим занялся. Но тут подвернулся и полезный повод ездить в разные места.

Дейрдре в отчаянии всплеснула руками.

— Один из наших капитанов в Дублине — Джон Макгоуэн, — пояснил Патрик. — А поскольку ваши сыновья будут подчиняться ему, то, думаю, хорошо было бы вам повстречаться.

— И наши сыновья?!. — ужаснулась Дейрдре.

— Они сами того хотели, — тихо произнес Конал.

— И сколько у вас сейчас людей? — спросил Макгоуэн.

— Вокруг Ратконана — с десяток. Во всех этих краях — примерно сотня таких, на кого я могу положиться.

— И кто в Ратконане? — сердито спросила Дейрдре.

Конал назвал кое-кого из Бреннанов и других местных.

— Финн О’Бирн особенно горяч, — заметил он.

— Финн О’Бирн? — На лице Дейрдре отразилось отвращение. — Да он же главный дурак среди них всех! И, кроме того, ненавидит тебя.

— Это не важно. — Конал улыбнулся. — Он будет сражаться вместе с нами, поскольку верит: если мы победим, Ратконан достанется ему.

— Но зачем, почему, Конал?! — внезапно воскликнула Дейрдре. — После того как ты всю жизнь старался избегать неприятностей, зачем тебе вдруг браться за такое?

Патрику подобный вопрос показался не требующим ответа. И, судя по выражению глаз Макгоуэна, тот думал так же. Конал словно прочел их мысли.

— Нет-нет, — спокойно произнес он, — Дейрдре права. — Он помолчал мгновение-другое. — Да, это верно. Видя глупое поведение отца, я всегда старался не совершать похожих ошибок. Я всегда был умерен в спиртном, держал при себе свои мысли. Я, как умел, мастерил мебель для людей, которых презирал, и вежливо принимал от них деньги. — Тут в его голосе прорезалось нечто новое. — В Дублине в школе мальчики-протестанты обращались со мной как с животным, хотя у них не было ни моего ума, ни моего образования. Став мужчиной, я видел, как моих соотечественников держали в подчинении такие же фанатики и дураки. И я ненавидел их всех. Но ненависть бесполезна, а бунт — это преступление. Если ты не уверен в победе, то бунт просто глуп. И потому я говорил себе: «Подожди. Жди хоть всю жизнь, если это необходимо. Но жди, пока не настанет время». И много лет подряд мне казалось, что до такого времени я просто не доживу. Но теперь я думаю, оно может прийти. И если каждую дощечку из той мебели, что я изготовил, придется уничтожить, когда мы подожжем их дома, я скажу: «Разожгите костер и спалите все это!» И скажу это с радостью.

— Ох, Конал! — Дейрдре покачала головой. — Я так надеюсь, что ты можешь оказаться прав. Потому что, если это не так, нас всех уничтожат.

— Так ты нам поможешь?

— Я твоя жена, Конал. — Она вздохнула. — Но при одном условии.

— При каком?

— Никогда не спрашивай меня, верю ли я во все это.

Покинув Ратконан, Патрик повез Макгоуэна в Глендалох, которого дублинец прежде не видел. Заодно они осматривали все попадавшиеся им на пути деревушки. Патрик наслаждался хорошим днем. Хотя тех людей, что были у Конала в горах, не хватило бы для серьезных действий, он гордился тем, что сумел организовать их в таких местах.

— Кроме того, — заметил Макгоуэн, — никогда нельзя знать заранее, кто может понадобиться.

Уже с наступлением ночи они добрались до Уиклоу.

На следующее утро они осмотрели город. Конал предупредил их, что его зятья нисколько не интересуются их делом, но у Патрика был в городе знакомый торговец, готовый присоединиться к борьбе, и он с удовольствием показал им все.

Как и большинство ирландских городов того времени, в Уиклоу имелись казармы, где стоял целый гарнизон: офицерами были протестанты, рядовыми — католики.

— Мы пытались убедить кое-кого из солдат присоединиться к нам — втайне, конечно, — сообщил торговец. — Но пока ничего не получилось.

Тем не менее, сказал он, в городе есть двадцать надежных человек. К середине утра они расстались с торговцем и направились обратно в Дублин.