Страстотерпицы - Валентина Сидоренко

Капка даже в разговоре едва узнавала землячку. Худущая, вся острая, уже редкозубая, говорит она каркающим, трескучим голосом, смотрит исподлобья.

– Мне он там и место уже определил. Магазином заведовать буду. Я еще и помогу нашим бабкам.

Она ушла как пришла – резко, решительно. Еще раз оглядев Капитолину как бы со стороны.

– Смотри, на еврея не нарвись, – бросила она на ходу. – Их в торговле кишмя кишит…

Весна выдалась горячая. Уже в марте купались голуби в лужах, сочно и мягко шлепала с крыш прозрачная капель, солнце прогревало спину через материнское пальтишко, перешитое Большой Павлой для Капитолины, и воздух светился влажно, мерцая изнутри. Весна чувствовалась во всем. Исчезли телогрейки, появились шляпки, шарфики, потянуло духами и одеколоном. И в глазах прохожих, особенно женщин, чуялось волнение и ожидание.

В эту весну Капитолина заканчивала техникум. Перед распределением ее вызвали в администрацию.

– На вас есть заявка, – сообщила заведующая по учебной части. – Персональная. Это большая редкость и удача, – сказала она и многозначительно глянула на Капитолину.

Капитолина похолодела. Она догадывалась, кто благодетельствует ей…

Ефим давно не работает в техникуме. Сейчас он – директор крупного универмага, и Капитолина совсем не видит его… Но думает постоянно, каждую минуту, днем и ночью…

Она давно не ждет писем от Семена, и все реже отвечает ему.

Из техникума Капитолина пошла с направлением на место своей работы. Универмаг, куда ее направили, старинный, четырехэтажный, в массивном здании с лепниной. Тяжелые двери беспрерывно раскрывались, через них валил народ. Все больше бабий…

Капитолина четверть часа кружила вокруг дверей и боялась войти. Она хорошо знала эти «Промтовары». На практике два дня работала в подсобке. Но попасть в штаты ей и не мыслилось.

Чтобы отдышаться, она присела на узорную скамью в палисаде и глянула в сплошное окно на втором этаже. Солнце мячом крутилось по стеклу, и где-то там внутри мелькнул силуэт мужчины.

Она еще посидела чуток, вдохнула поглубже воздуху и услышала над собою барски-бархатный баритон:

– Ну и долго мы еще сидеть будем здесь?

Перед ней стоял Ефим.

– А я вижу, кукожится какая-то недотепа. Быстро за мною!

Капитолина послушно встала и пошла за ним.

– Так, нос кверху! Спину выпрямить, – спокойно указал он ей. И снисходительно улыбнулся. Она пошла за ним через торговые залы и видела, как оборачиваются на него молоденькие продавщицы и здороваются очень заинтересованно, замечая издалека его плотную, красивую стать.

Он завел ее в свой кабинет, усадил за столик, смотрел внимательно. Он тоже менялся. Исчезла порывистость, появилась вальяжность. Волос стал волнистее и гуще. Костюм дороже. На шее лежал белый атласный шарф. Только взор мерцал так же, как в техникуме.

– Аркадий! – крикнул он в дверь. – Пригласи ко мне кадровичку.

– Ну вот, судьба нас все-таки сводит, – сказал он.

Капитолина опустила глаза. Он никогда не напоминал ей о том ключе. И она молчала.

– Оформите, пожалуйста, новенькую, – коротко начальственным холодным тоном приказал он вошедшей в кабинет пожилой даме. – Надеюсь, мы сработаемся, уважаемая Капитолина… Как вас по батюшке?

На другой день Капитолина вышла на работу. Ей отвели место в бельевом отделе, в цоколе здания. Работой завалили сразу. Она и не торговала, а только носила, подносила, считала и раскладывала товар. В цоколе было темно и душно. Покупатели, в основном бабы, деревня, хватают все подряд, что подешевле. Но и такого обилия товаров Капитолина никогда не видела.

Напарницей с нею работала латышка. Все звали ее Алею. Вся такая аккуратненькая, подобранная… Белый воротничок под тонкой шеей… Очень тщательная и точная, она весь день что-то коротко подсказывала Капитолине, и с нею работать было легче. Когда работа закончилась и отдел закрыли и опечатали, Капитолина нерешительно присела на скамью. Идти было некуда. Ее койка в общежитии была уже занята. Она уже собиралась пойти на вокзал, как появилась Аля. За нею сторож закрыл дверь.

– А ты чего здесь сидишь?

– Мне идти некуда!

Девушка на минуту призадумалась и поправила светлую беретку.

– Я приглашаю тебя к себе. Пойдем, здесь недалеко…

Напарница жила действительно рядом. За углом, в сталинской коммуналке. Она очень осторожно открывала дверь коммуналки и своей комнаты, стараясь не греметь ключами, шла по коридору вкрадчиво, словно боялась, что их обнаружат.

– Это не моя комната. Моей тетушки, – объяснила она за чаем. – Тетя Эльза вышла замуж и ушла к мужу… Меня зовут Альдона… Алей меня русские зовут…

Акцент у Альдоны небольшой, но очень какая-то правильная речь. И все в ней правильно. И правильно по цвету подобранная и подогнанная одежда, и ходит, двигается она как-то очень ровно и правильно.

– Я не поступила в этом году, – рассказывала она о себе. – Вот устроилась… Тетушка помогла…

Она стелила постель для Капитолины на громадном кожаном диване. Белье у нее хорошо простирано и аккуратно заштопано.

Капитолина была благодарна ей, но силилась подыскать тему для разговора и не находила.

– Латвия большая страна? – спросила Капитолина наконец.

– О! – горячо откликнулась хозяйка. – Латвия – очень древняя и красивая страна! – Она очень долго потом рассказывала, как удивительны ее земля и народ.

«Какая хорошая девушка, – думала Капитолина, засыпая под ровную и правильную речь Альдоны. – Но скучна-а-я…»

Утром они договорились, что Капитолина нелегально будет пока жить у Альдоны, а когда захочется приехать ее тетушке навестить Альдону, то Капитолина переночует в самом конце цоколя магазина, где хранится утварь дворников.

– Я там жила полмесяца, – сообщила Альдона. – Там тепло… Только крысы, – вздохнула она. – Я тебе подарю хорошую палку.

– Благодарю, – усмехнулась Капитолина.

– Моя палка особенная! – возразила Альдона. – Она заговоренная! Правда, правда…

Обе они враз расхохотались.

Зажили они мирно и весело. Альдона любила шутку, живо гримасничала, изображая работников магазина. Особенно Ефима.

– Индюк! – приговаривала она. – За пятьдесят четыре копейки из детского отдела, а одеколону на нем на рупь двадцать. И все «Шипр» с третьего этажа.

– Зато шарф на нем с четвертого, – подхватывала издевку Капитолина, и обе смеялись.

Капитолина, казалось, забыла свое волнение о Ефиме, и злополучный ключ, который таился на дне ее чемоданчика. И ей мнилось, что Альдона права, что не стоит ее тоски этот раздушенный еврей, который, как боги, обитает на верхних этажах этого торгового заведения, а в цоколь не спускается.