Великий переход. Американо-советские отношения и конец Холодной войны - Raymond L. Garthoff

комментатор, отметив осторожность американской реакции на помощь советским экономическим реформам, метко заметил в то время: "Администрация Буша, спустя почти три года, установила последовательную модель реагирования на изменения в [бывшем] Восточном блоке: она редко ловит первый поезд, но редко пропускает последний".

На саммите Горбачев настаивал на ослаблении западного экспортного контроля COCO M, отметив, что соображения безопасности, которые были их обоснованием, теперь потеряли смысл. Несколько месяцев спустя контроль над КОКОМ был ослаблен, но хотя на саммите Буш согласился рассмотреть этот вопрос, он не взял на себя никаких конкретных обязательств. (КОКОМ был расформирован в 1994 году).

Московский саммит продолжил реализацию ряда двусторонних программ сотрудничества, в частности, в области технического экономического сотрудничества и мер по стимулированию жилищного строительства.42 Были достигнуты договоренности по авиационной безопасности против угона самолетов и по оказанию помощи в случае стихийных бедствий. Наиболее важным, хотя бы символически, было возрождение перспектив совместного освоения космоса. Однако двусторонняя повестка дня была, по сути, нормализована.

В области глобальных геополитических проблем привычная словесная перепалка по поводу региональных конфликтов, в которых две державы ассоциировались с местными противниками, практически ушла в прошлое. Исключение составлял лишь все еще не полностью решен вопрос о военной помощи обеим сторонам в гражданской войне в Афганистане. Буш также по-прежнему подталкивал Горбачева к дальнейшему отказу Советского Союза от поддержки Кубы Кастро. Он не добивался конкретного ответа на вопрос о продолжении советской военной помощи Кубе, но он напомнил Горбачеву, что это остается раздражителем в американо-советских отношениях. Он также сделал это публично в своем выступлении в Московском государственном институте международных отношений.

Наиболее значимым и важным действием на саммите в этой области было совместное спонсорство созыва в октябре международной конференции по Ближнему Востоку для содействия урегулированию израильско-арабо-палестинского конфликта. Горбачев решительно поддержал эту инициативу и постарался переломить Буша после первоначальных колебаний, вызванных осторожной и неопределенной позицией Израиля. Соединенные Штаты больше не стремились исключить Советский Союз из участия в ближневосточном мирном процессе, и Шеварднадзе и Бейкер уже некоторое время двигались в этом направлении. И Буш, и Горбачев с гордостью говорили о своих совместных усилиях по успешному пресечению агрессии Ирака и оккупации Кувейта. Как подчеркнул Буш, "в каждый ключевой момент кризиса Соединенные Штаты и Советский Союз работали вместе". Вскоре после саммита и Бессрнертных, и Бейкер отправились в поездки по странам Ближнего Востока.

Буш отметил, что сотрудничество между двумя странами уже принесло мир и свободные выборы в Намибии, Анголе и Никарагуа, и усилило надежды на разрешение конфликтов в Камбодже и Афганистане, а также на Ближнем Востоке. Лидеры двух стран также призвали к урегулированию кризиса в Югославии путем переговоров.45 Министры иностранных дел двух стран, Бейкер и Шеварднадзе, также опубликовали совместное заявление, в котором приветствовали прогресс в разрешении споров в Никарагуа, Сальвадоре и Гватемале.

В отличие от этих шагов вперед в совместной работе по разрешению острых региональных конфликтов, Буш довольно неожиданно добавил одну новую точку расхождения в американо-советский диалог, публично подтолкнув Советы к "требованию Японии - которое мы поддерживаем - о возвращении северных территорий".Советский диалог, публично подтолкнув Советы к "требованию Японии - которое мы поддерживаем - о возвращении Северных территорий", отметив, что "этот спор может помешать вашей интеграции в мировую экономику [из-за политики Японии по отказу от экономической помощи в качестве рычага в этом вопросе], и мы хотим сделать все возможное, чтобы помочь обеим сторонам разрешить его". На самом деле, было сомнительно, что беспрецедентное публичное президентское заявление, сделанное в ходе президентского визита в Россию, будет иметь место.

 

Поддержка США японской позиции по спорному вопросу была либо полезной, либо мудрой. Соединенные Штаты почти сорок лет поддерживали японцев, своего союзника, против Советского Союза, когда тот был противником, отчасти потому, что Соединенные Штаты видели выгоду в сохранении напряженности между Японией и Советским Союзом. Теперь, когда Соединенные Штаты хотели бы видеть разрешение спора и хорошие отношения между этими двумя странами, занятие такой позиции не было способом "помочь обеим сторонам разрешить его". Буш, очевидно, считал, что советская позиция представляет собой всего лишь остатки "старого мышления", и он явно не знал о масштабах российской общественной оппозиции к передаче островов, не говоря уже о том, что по существу вопрос был отнюдь не только на стороне Японии. Более правильным было бы просто призвать обе стороны разрешить территориальный спор путем переговоров...

Помимо вопросов помощи Кубе и спора с Японией по поводу островов, Буш упомянул еще три "препятствия", остающиеся на пути к "новому партнерству" с Советским Союзом, и все они касались внутренней советской политики. Самым заметным и наиболее чувствительным было будущее стран Балтии. 25 июня Буш представил Конгрессу требуемый доклад, в котором одобрил независимость Латвии, Литвы и Эстонии путем переговоров, но сделал это тихо. Этот вопрос вновь вспыхнул накануне его визита, когда 28 и 29 июля ОМОН провел рейд на нескольких таможенных постах Литвы и Латвии, что смутило как Горбачева, так и Буша. 30 июля, когда Буш находился в Москве, неизвестные вооруженные люди устроили жестокую провокацию, убив шесть литовских пограничных инспекторов. Горбачев сразу же осудил это преступление, Пуго отрицал, что это была акция ОМОНа, и до сих пор не установлено, было ли это (как предполагают Байтс и многие другие) тайной операцией советских спецслужб или акцией других (местных русских или местных прибалтийских экстремистов), стремившихся разжечь конфликт. Но еще до этого акта Буш частным образом и публично призывал советские "добросовестные переговоры с балтийскими правительствами" и "четкую и безоговорочную приверженность [СССР] мирным переменам".

Вторым аспектом советской внутренней политики, который затронул Буш, были военные расходы. "Пора, - сказал он, - вашему военному ведомству переходить на мирные рельсы. Пришло время сократить расходы". И он предложил "помощь в конвертации вашей военно-промышленной мощи в продуктивные, мирные цели". 0 Горбачев уже двигался в этом направлении, особенно в 1990-91 годах, но Буш хотел подтолкнуть процесс.

Наконец, в своем выступлении в поддержку перестройки Буш сказал: "Ключевым вызовом - единственным наиболее важным фактором в формировании нового партнерства между нашими странами - остаются результаты эксперимента, который сейчас перестраивает советскую экономику - [и] советское общество". Он смело говорил о том, что "моя страна готова оказать помощь в этой новой советской революции", но он также подчеркнул, что, хотя "реальная реформа" экономики необходима, "формирование должно идти изнутри".

Ключевым шагом во внутренней трансформации Советского Союза, происходившей на момент проведения саммита, было продвижение к новому Союзному договору. В тот самый момент, когда президент Буш прибыл в Москву поздним вечером