Записки из чемодана. Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти - Иван Серов

Я говорю: «Слышал, что есть такие профессора на Западе, а если они были бы в тот период у нас, когда мы вывозили немцев, то, безусловно, их бы вывезли. Мне известно, что профессор Зенгер работал в Вене (Австрия)».

Тогда тов. Сталин говорит: «Давайте на место пошлем комиссию во главе с Серовым, которая все проверит и доложит свои предложения, где кого из них целесообразно вывезти в СССР». Все согласились. Я попросил слово и сказал, чтобы включили в состав комиссии генерала В. Сталина. Тов. Сталин подумал и говорит: «Согласны». Члены Политбюро поддакнули.

Я это попросил, потому что если этот Токаев в записке наврал, то не начал бы потом кляузничать. Тогда бы у меня был живой свидетель в Берлине В. Сталин, который мог бы отцу все рассказать.

Пo внешности Токаев напоминает еврея. Оказался осетином.

Затем Сталин отвел меня в сторону и тихонько сказал: «Вы один слетаете в Вену и проведаете все о Зенгере, он там учился, писал научные труды. Указания Верховному комиссару СССР по Австрии генералу Курасову будут даны». Я сказал: «Будет сделано».

Вот сколько раз приходится бывать у тов. Сталина, и все равно возникают о нем каждый раз новые моменты. Несомненно, что работоспособность у тов. Сталина исключительная, но день организован неверно.

Сидеть ночью до 2–3 часов утра, приезжать на работу к 1 часу дня, а затем, после небольшого перерыва на пару часов (с 7 до 9 вечера), вновь работать до 2 часов ночи — это никуда не годится. Ведь и наркомам пришлось так строить день с той разницей, что утром приезжали не к 13:00, а в 11 часов.

Обычно, закончив обсуждение вопроса с приглашенным человеком, он, обращаясь к нему, говорил: «Хорошо!» Затем, подняв несколько руку, говорил: «Всего хорошего!» Это означало: «Вы свободны, можете идти».

Людей, которых он ценил, но лично ему они были мало знакомы, он спрашивал, не нуждается ли он в чем-нибудь или его семья.

Память у него была отличная, несмотря на преклонный возраст, и если он что пообещал, то помнил и выполнял. В записках, которые ему приходилось читать, он не раз исправлял, устранял допущенные ошибки, но те документы, которые готовил Поскребышев, были без ошибок. Если и исправлялось, то только содержание или отдельные фразы.

Прилетели обратно в Берлин. Я распределил между членами комиссии обязанности. Мы с Токаевым, В. Сталиным поехали в район, где эта группа «ученых» работала.

Еще до этого Токаев сказал мне, что профессор Зенгер не живет в ГДР, но его «приятель» живет в Берлине и работает на СВАГ. Уже отступление. Я сказал Токаеву, почему он в записке этого не написал? Тот уклонился от ответа.

Приехали в группу «ученых». Я попросил Токаева показать приятеля Зенгера. Он мне указал на тощего немца. Когда я в присутствии Токаева и В. Сталина задал вопрос: Знает ли он профессора Зенгера? — то ответил: «Лично я его не видел, но читал его труды по аэродинамике». Профессия этого немца — инженер по системе Вестингауза (т. е. по тормозам для ж/д вагонов). Ничего себе авиатор!

Стали спрашивать других инженеров, картина еще хуже. Те даже не читали трудов профессора Зенгера и ничего о нем не слышали. Сами «инженеры» даже не дипломированные, т. е. не полностью окончили институты и не получили дипломов. Я поругался и уехал. Всю дорогу молчали.

Приехав в СВАГ, я сразу обратился к Токаеву и говорю: «Ну, что будем делать дальше? Где ученые, о которых писали в ЦК, где приятель Зенгера, где Танк?»

Токаев, видя, что уличен, еще попытался сослаться на какую-то группу, находящуюся в районе Потсдама. Я тогда сказал: «Пусть туда поедут генерал Сталин, Токаев и академик Шишкин из наркомата авиапромышленности».

На следующий день, когда собралась вся комиссия, В. Сталин доложил, что вторая группа, на которую сослался Токаев, такой же блеф, как и первая.

Тогда я говорю членам комиссии, что у меня получены данные, что в районе Веймара (Тюрингия) проживает, действительно, приятель Зенгера, так вот я хочу туда съездить. Всей комиссии делать нечего, поэтому я обеспечу каждого автомашиной, и в течение 2-х дней вы можете знакомиться с Германией, а сейчас давайте напишем предварительно записку тов. Сталину о результатах нашей проверки, а подпишем и пошлем после моего возврата.

Так и сделали. Шифровку подготовили, зачитали, все, в том числе и Токаев, сказали: правильно. В записке в спокойном тоне докладывалось, что никаких ученых нет, что Зенгер никогда не находился в советской зоне, что эта группа занимается разработкой вопросов ж/д транспорта, а профессор Танк находился в американской зоне и вывезен в США в 1945 году.

На следующее утро я вылетел в Вену, благо самолет был свободный. В Вене на аэродроме меня встретил генерал Желтов*, мой однокашник по академии Фрунзе. Он здесь член ЦК по Австрии, которому звонил Сталин в отношении меня, и отвезли меня в гостиницу.

Умывшись, я сразу же взял переводчика в советской администрации и пошел в Высшее техническое училище, где учился и работал Зенгер. Там удалось выяснить, что действительно Зенгер занимался реактивной авиацией и сверхзвуковыми полетами. Издал свой труд, я его попросил, и мне дали. Здесь же защитил докторскую степень. Сейчас он живет, по их данным, в Западной Германии. Я узнал адрес, где жил Зенгер, и пошел туда.

Там с хозяйкой, австрийкой, все выяснил. Она с ним переписывается. Живет в г. Геттингене и работает у американцев, но якобы не по своей специальности. Вот и все.

Я на следующий день назначил вылет, ну, а вторую половину дня решил посмотреть Вену. Город прекрасный, окрестности красивые, зеленые. Там уже как летом, хотя апрель месяц…

Прилетев в Берлин, собрались всей командой, еще раз прочитали донесение о вранье Токаева, добавили, где находится Зенгер, и подписали. Токаев, смущенный, сказал, что все написано правильно. Отношение членов комиссии было к нему явно презрительное.

Перед отлетом в Москву встретился с В. Д. Соколовским и все ему рассказал про Токаева. Он возмущался, что такую дрянь из ВВС посылают в СВАГ для работы.

В конце беседы я предупредил Василия Даниловича, чтобы он поручил особистам наблюдать за Токаевым, как бы он не сбежал на Запад, струсив, что наврал в ЦК. Василий Данилович пообещал все это обеспечить.

Но, к сожалению, в жизни получилось иначе. Когда мы улетели, Токаев забрал семью и на метро переехал в английскую зону Берлина, где явился к англичанам, т. е. стал предателем. Затем я читал в сводках ТАСС, что он выступил на радио в Лондоне, называл себя доктором наук и хвастался, что является помощником Сталина по авиации и т. д.

Вот подлец! Я удивляюсь англичанам, которые очень умно ведут разведку и не могли распознать этого авантюриста[381].