Битва за Лукоморье. Книга 2 - Роман Папсуев

– Так, – Добрыня кивнул и пристально взглянул ей в глаза. – Он и вправду свое обещание сдержать собирался?

– И сдержит, – Мадина взгляда не отвела и не опустила. – Я Прову вчера во всем призналась, он сначала на дыбы взвился. Но ты прав оказался: поговорили мы друг с другом – и ровно лед меж нами треснул… А ночью я проснулась, гляжу: Пров одевается. Успокоил меня: мол, не тревожься, мне с Николаем повидаться надо. Тот, дескать, вспылит, ясное дело, но лучше уж с братом поссориться, чем клятвопреступником прослыть… Сказал, что к утру вернется, да не вернулся…

– Куда Николай его упрятал, ты, государыня, хоть знаешь? – прервал царицу Василий. – Во дворце где-то? И, к слову, сам-то твой деверь что – где-то в погребе хоронится? Или они с братом в городе скрытно от всех встречаются?

– Приходит во дворец когда надо.

– Откуда?

Вместо ответа Мадина протянула руки к шее, приподняв отброшенные за спину тугие черные косы. Выпростала из-под ворота платья тяжелую серебряную цепочку и сняла ее через голову.

– Вот.

На цепочке покачивался ключ. Небольшой, в половину женской ладони. С зубчатой бородкой. По железу были выбиты не то чародейские руны, не то еще какие-то непонятные знаки.

– Таких ключей – всего три, – негромко пояснила Мадина. – У Николая, у Прова и у меня. Пров его для меня тайком сделал. Поругались мы однажды крепко, и я возьми да выпали: если ты мне и вправду веришь, как себе, пусть и у меня на всякий случай такой же будет… Не думала, что Пров просьбу мою выполнит, а он выполнил. Отпирают эти ключи тайную калитку в наш сад. Про него тебе, Добрыня Никитич, уже рассказывали?

Добрыня с удивлением кивнул, тут же припомнив обмолвки царских слуг о том, что у Гопона есть привычка проминать коня в дальней части дворцового сада.

– Ровно в полночь буду ждать тебя у калитки, Добрыня Никитич, – сказала Мадина. – Запомни хорошо: в полночь. Не опоздай. Возьми с собой одного или двух витязей – тех, на кого во всем положиться можешь. Будьте при оружии – и коней своих из конюшни выведите потихоньку. Того запасного гнедого – тоже. Для меня.

– Охраны там нет? – спросил Добрыня.

– Не нужна она, на калитку нашим чародеем дворцовым заклятье особое наложено, – заверила алырка. – Без ключа ее не отопрешь и замок просто так не взломаешь. И через ограду в том месте не перелезешь, коли жизнь дорога. Она тоже зачарована.

– В саду, что, подземный ход, – понимающе прищурился воевода, – а по нему за внешнюю дворцовую стену выбраться можно?

– Увидишь, – посулила царица. – И предупредить тебя хочу, Добрыня Никитич: приключение нас ждет опасное. Я и сама об этом месте мало знаю, Пров меня ни разу с собой не брал. Да клятву крепкую с меня взял одной туда не соваться. Не найди у них с Николаем коса на камень, я бы эту клятву не нарушила.

– Карп знает, где сейчас Пров?

– Нет, – Мадина уверенно мотнула головой. – Про то лишь нам троим и ведомо: Прову, Николаю и мне. Больше – ни одной живой душе. Карпу Пров с Николаем доверяют крепко – и почти во всем. Но – не в этом.

– А кто он все-таки, Карп этот? И откуда? – пользуясь тем, что теперь они с алырской царицей пусть и вынужденные, но – союзники, воевода решил ковать железо, пока горячо и пока можно. – Из твоих речей, Мадина Милонеговна, я понял, что близнецы с Карпом знакомство свели давненько. Еще до того, как твой муж на престол сел.

– Так и есть, – неохотно подтвердила алырская государыня. – Вроде бы они с Николаем в кабаке каком-то придорожном в кости тогда проигрались до нательных рубах, а Карп их выручил – залог за обоих внес. А потом Пров с Карпом в Загорово встретился, тот постоялый двор держал рядом с гаванью. Большой, для уважаемых да богатых торговых гостей. И сам с заезжими купцами какие-то прибыльные дела вел. Посредником был в их сделках, что ли…

Добрыня кивнул. Загорово было бойким и шумным портом, стоявшим на берегу Сурожского моря в дне езды от Бряхимова. Там располагались царские верфи, оттуда Алыр торговал с соседними государствами Золотой Цепи, туда иноземные купцы-мореходы проторили нахоженную дорожку.

В придачу ко всему держался упрямый слух, будто три четверти торгового оборота в Загорово, если не больше, держат в своих руках морские разбойники. Те самые, извести которых безуспешно пробовал Мадинин батюшка, царь Милонег. Обосновавшиеся в Алыре после того, как Русь навела порядок на Вольном полуострове, устав терпеть оттуда набеги ушкуйников на свое южное и юго-западное побережье.

Как раз близ Загорова восемь лет назад и объявились три многоглавых морских змея, которые потребовали себе в жертву дочь царя Милонега.

– От войны с Баканом Карп, видать, тоже немалый барыш рассчитывает получить, – опять не сдержался Василий. – Оттого и Николая так на это подзуживает, а уж, повезло, государыня, твоему мужу с братом – так повезло…

Длинные ресницы Мадины дрогнули.

– Они очень дружны были, – она вздохнула и крепко стиснула цепочку с ключом в кулаке. – Не разлей вода. Да и сейчас друг за дружку жизни не пожалеют, если придется… Я бы многое отдала, лишь бы стало между этими двумя дурнями всё по-прежнему. Заигрались они в Гопона-то Первого. И не понимают, что не доведет это до добра…

* * *

В горницах, отведенных посольству, воеводу ожидали новости.

– Молчан Данилович с Баламутом приехали! – обрадовал побратимов Иван Дубрович, едва они переступили порог. – Парнишка да знахарочка с ними, а телохранитель царицы в Толучееве задержаться решил.

Выглядели вернувшиеся не только усталыми, но и изрядно встрепанными, видать, по пути в столицу Алыра умудрились во что-то вляпаться. По уши. Кольца брони на левом плече у Молчана носили свежую длинную отметину от косого рубящего удара. У Баламута правая ладонь была перевязана тряпицей, а у Терёшки через щеку тянулась запекшаяся царапина. Тоже совсем свежая.

– Так. Выкладывайте, что стряслось, – немедленно потребовал Добрыня.

Краснобаем Даниловича не назвал бы никто. Но его скупой рассказ о встрече с чермаком великоградцы выслушали, боясь даже словом перебить, разве что Баламут кое-где вставлял пояснения. Терёшка с Миленой сидели рядышком на лавке, тихие и смущенные. Потому что откровенно недоверчивые взгляды, которые на этих двоих великоградцы бросали поначалу, вскоре сменились одобрительными и уважительными.

– Не Терёшка бы – ловца душ мы бы под личиной не распознали, – закончил Молчан. – И Милена нам знатно пособила.

– Ну, вот опять, – аж расстроился Иван Дубрович. – Как что дельное по дороге случается – так без меня… Ровно нарочно. Я живых худов еще отродясь не видывал.

– И благодари Белобога, Ваня, что не видывал, – нахмурился Богдан Меткий. – А у тебя, малый, дар, что и говорить, редкостный. В Китеже наставники, об заклад бьюсь, из-за тебя передерутся, если решишь в учениках остаться.

Терёшка опустил голову еще ниже и зарделся.