Возвращение Черного Отряда. Суровые времена. Тьма - Глен Кук

Я задержался в городе. Всякий раз, когда мне встречались отбившиеся от своих и оставшиеся без командиров таглиосцы, посылал их выжигать упрямых тенеземских стрелков. То тут, то там расцветали новые зарева.

С приближением вечера становилось холоднее. Пошел дождь. Слякоть стало прихватывать ледком. Туман рассеивался, и, когда улучшилась видимость, обнаружилось, что пожаров гораздо больше, чем представлялось мне ранее. Огонь распространялся без удержу, так что подмерзшая было грязь снова начала таять.

На смену туману пришел едкий дым.

– Эдак нам придется таскать дрова с гор, – сказал я Тай Дэю и разослал распоряжение больше дома не поджигать.

Но это почти не возымело действия.

Издерганные солдаты посылали огненные шары куда угодно, нередко задевали своих, чем, надо полагать, изрядно потешали Могабу.

Настала ночь. А коротать ее в Кьяулуне мне совсем не хотелось. Накомандовался я вволю, и пляшущие отблески пожаров теперь действовали мне на нервы. Самое подходящее время, чтобы Хозяин Теней выпустил своих любимцев.

– Видел? – спросил я.

– Что? – озадаченно переспросил Тай Дэй.

– Поручиться не могу. Глаза у меня уже не те, что прежде, но…

Я заткнулся. Не было нужды говорить Тай Дэю, что в причудливом скачущем свете я приметил дядюшку Доя, скользившего так, словно он сам был Тенью. За его спиной держалось нечто, весьма напоминавшее тролля.

Матушка Гота.

Интересно. Весьма интересно.

– Давай пройдемся.

Я поспешил в том направлении, куда удалились мои свойственники. Телохранитель, ясное дело, потащился следом.

– Тай Дэй, что ты на самом деле знаешь о дядюшке Дое? Что движет им? К чему он стремится?

Тай Дэй буркнул нечто невразумительное.

– Отвечай, черт побери! Мы же родня!

– Ты воин Черного Отряда.

– Верно, пропади ты пропадом. Ну и что с того?

Снова невнятное бурчание.

– Готов признать, что я недостаточно гадкий, костлявый, тупой болотный коротышка, чтобы считаться подлинным нюень бао де дуань, но, кажется, для Сари я был подходящим мужем!

Пришлось подавить желание схватить Тай Дэя за шкирятник и колошматить о стену, пока не сознается, зачем они похитили мою жену и объявили ее умершей. В последнее время я ловил себя на мысли, что по части расизма мог бы утереть нос и Тай Дэю, и всем его соплеменникам.

– Он жрец, – помолчав, признался Тай Дэй.

– Да неужели? Ну и удивил же ты меня, брат. За дурака держишь? Я тебе не женгал.

На языке нюень бао это словечко означает «от рождения уродливый и слабоумный чужеземец».

– Он хранитель старины, брат. Кладезь древних преданий, знаток исконных обычаев. Давным-давно мы пришли в дельту из иной земли и сами были совсем иными. Сейчас живем, как должны жить сейчас, но среди нас есть люди, хранящие сокровенные знания о прошлом. Тебе, летописцу Черного Отряда, это должно быть понятно.

Может, оно и так.

Усилившийся дождь превратил улицы в сплошные лужи. Правда, мелкие, не глубже дюйма. Они заставили меня вспомнить о затопленных улицах другого города. Это просто кошмарная игра воображения, внушал я себе. Возможно, наваждение, посылаемое Киной. Вони здесь, конечно, хватает, но это не Дежагор. В Кьяулуне нам не придется есть крыс, голубей и ворон. И никто не прибегнет к зловещим обрядам, требующим человеческих жертвоприношений.

Я пригляделся к Тай Дэю. Похоже, ему тоже вспомнились те времена.

– Там, по крайней мере, было теплее, – промолвил я.

– Я помню это, брат. Я все помню.

Он имел в виду, что не забыл, почему столь многие его соплеменники сочли своим долгом служить воинам Черного Отряда практически на правах денщиков.

– Я хочу, чтобы ты помнил те дни всегда, Тай Дэй. Мы оказались в ловушке, но выжили. Там я многому научился. Теперь меня ничем не проймешь.

Я попал в ад и отбыл в нем свой срок. Нынче даже сама Кина бессильна обречь меня бедам страшнее тех, что я уже пережил.

Отвлекшись на разговоры и размышления, я упустил из виду дядюшку Доя. Если это действительно был дядюшка Дой. Мы с Тай Дэем бродили по улицам, пытаясь воодушевить солдат и в то же время силясь забыть о своем пребывании в аду.

О дядюшке Дое этот маленький паршивец не проронит больше ни слова.

Костоправ был недоволен:

– Хватит выкидывать такие номера, Мурген. Не было нужды подвергать себя риску.

– Я выяснил, что князь затевает какую-то гадость.

– Подумаешь, новость. От этой задницы мы ничего другого и не ждали.

– А еще я видел дядюшку Доя. Он тоже шнырял в развалинах.

– Ну и что?

– Так ведь ты вечно беспокоишься насчет моих свойственников.

– Теперь это не важно.

Его слова насторожили меня. Опять он знает нечто такое, чем не хочет со мной делиться. Или просто намерен сохранить свою точку зрения на происходящее в полнейшем секрете?

– Что случилось?

– Мы достигли мильного столба. Камня, на котором отмечено расстояние в милях. И никто этого не заметил. Что дает нам огромное преимущество.

– А пояснее нельзя?

– Ни в коем случае. Вдруг ворона услышит.

– Скажи, зачем ты встречаешься с этой птичницей? – Я взял за обычай приставать к Костоправу с этим вопросом, так же как он приставал ко мне с расспросами о дядюшке Дое.

Моя назойливость ему совершенно не нравилась. Ответа я не получил.

– У тебя есть дело. В сущности, даже два. Вот ими и занимайся. Если свернешь себе шею, у меня не останется никого, кроме Одноглазого. – К суровым словам он добавил такой же взгляд.

– Представляю, как ты расстроишься.

Костоправ уловил сарказм.

– Когда будет готов Дрема? Что-то я давно его не видел.

– Я тоже. – Если оценивать мои слова формально, они не были ложью. – Уж очень захлопотался. Составлял чертеж внутренних помещений Вершины.

Что тоже соответствовало действительности. Я работал над чертежом, когда не находилось дела поинтересней. Вообще-то, мне было поручено кое за кем следить, но я не усердствовал.

– Ты знаешь, насколько глубоки ее подвалы?

– Нет, – ответил Костоправ. – Вороны тоже не знают.

Пожалуй, насчет этого он заблуждался. Душелов довелось побывать в подземельях Вершины, в качестве узницы.

Как бы то ни было, из разговора я извлек главное: эта параноидальная возня еще очень надолго.