Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Роланд Хантфорд

По сравнению с ним у Скотта не было нужного запаса продуктов и топлива, к тому же он совсем не учитывал вероятность плохой погоды. Простые цифры – явное тому свидетельство. У Амундсена на момент старта хранилось три тонны запасов на промежуточных складах, у Скотта – лишь одна. В партии Амундсена было пять человек, что означает 1300 фунтов провизии на каждого; Скотт вышел с партией, состоявшей из семнадцати человек, то есть имел по 124 фунта на каждого. У Амундсена было в десять раз больше продуктов и топлива на одного человека, чем у Скотта. Поэтому потеря Скоттом своего единственного склада имела бы фатальные последствия.

Пожалуй, это прекрасно объясняет, почему в британской группе теплилась надежда на победу в почти безнадежном предприятии, а в команде норвежцев ощущалась спокойная уверенность в себе.

Утром 7 ноября Амундсен дал команду покинуть последнюю знакомую им отметку 82° южной широты. Но началось все с того, что оплошали собаки. Пес Хасселя, Бьёрн, попал под сани, и они перевернулись. В последовавшей за этим кутерьме, как отметил в дневнике Бьяаланд,

Шип воспользовался возможностью и «обслужил» Люси, которая вследствие этого получила пулю в лоб и пополнила собой запасы на складе.

Существовало суровое правило: течка у суки во время движения приравнивалась к катастрофе, поскольку вызывала неразбериху в стае; собаки бежали плохо, что грозило бедой. Любая провокация в таких условиях каралась как тяжелейшее преступление. Точно так же – в виде запаса на складе – окончила свои дни всеми любимая Джала, которая забеременела и больше не могла тянуть упряжку в полную силу. Урануса застрелили за лень, pour encourager les autres[93]. Все они на обратном пути должны были стать пищей для своих товарищей.

Наконец хлысты разорвали тишину, собаки потянули, сани тронулись – и норвежцы взяли курс на неизвестность. «Вот теперь, – написал Амундсен, – начинается настоящее путешествие». В два часа дня он не забыл отметить: «Пересекли самую южную точку по широте, достигнутую ранее экспедицией “Дискавери”, – 82°17′». Лагерь для ночевки разбили, как и планировали, на отметке 82°20′.

Итак, Амундсен пересек границу мира, известного человечеству. На протяжении следующих 500 миль он был первопроходцем на каждом дюйме этого пути. При каждом своем шаге он становился исследователем – и гонщиком одновременно. Он принял двойной вызов: неизвестность плюс соперничество. И потому должен был не просто найти путь на полюс, а сделать это быстро. Счет мог идти на дни, на часы. На нем лежала двойная ответственность – первопроходца и бегуна на длинную дистанцию. В истории исследований эта задача была действительно уникальной.

Амундсен давным-давно решил идти кратчайшим маршрутом и двигаться по меридиану, преодолевая все препятствия, которые встретятся на его пути. Ни самого Амундсена, ни его спутников такая перспектива не пугала.

Они видели в своей экспедиции скорее спортивный кросс, чем научное исследование. Атмосфера гонки в одиночестве, на время, без присутствия соперников в поле зрения не сильно отличалась от спортивного лыжного кросса по пересеченной местности с его смещенным стартом и тяжелой работой в одиночку, когда мир сжимается до размера лыжни. По крайней мере Бьяаланд относился к происходящему именно так, только эта гонка была более длинной, чем все ранее известные ему. Да, он воспринимал ситуацию в целом как лыжную гонку. А его спутников явно радовал тот факт, что возле них, на соседней лыжне, – один из лучших лыжных гонщиков мира.

В начале старта Амундсен был награжден идеальной погодой и отличным скольжением.

У них было четверо саней. Первым шел Хелмер Ханссен, потому что был лучшим возницей. Он еще ни разу за все время пути не воспользовался хлыстом, да и кричать на собак не приходилось. Ханссен обладал даром управлять собаками с помощью слова и жеста: явный талант прирожденного возницы собачьей упряжки. Кроме того, он лучше всех разбирался в навигации, в его специальных антимагнитных санях на универсальных шарнирах был установлен большой компас в защитном корпусе, как на борту корабля.

За Ханссеном следовал Хассель, потом Вистинг, и последним шел Бьяаланд, лучший из лыжников, но самый плохой возница, который управлял своей упряжкой с уморительным бешенством. У Амундсена своих саней не было, он постоянно перемещался на лыжах вдоль колонны – то в начало, то в конец, – в зависимости от того, где требовалось его присутствие как командира, а иногда уходил вперед в качестве лидера гонки. До сих пор они бежали на лыжах.

Каждую пройденную треть мили они отмечали пирамидами, сложенными из девяти больших снежных блоков определенного размера, ростом с человека. Их делали с таким расчетом, чтобы от одной пирамиды была видна вторая. В каждую помещали записку с координатами, расстоянием до ближайшего склада и азимутом предыдущей пирамиды.

К этому моменту у них осталось сорок пять собак, и каждая тянула вес примерно в восемьдесят фунтов. Сани скользили легко, собаки – час за часом – резво бежали рысью, хвосты вверх. Их движение сопровождалось звуками учащенного дыхания, топотом лап, тихим скрипом саней и шелковым шелестом лыж по мягкому снегу.

Амундсен намеренно выбрал такие интервалы между пирамидами, предоставляя собакам возможность отдыхать каждый час. Чтобы сохранить выносливость, им нужен частый отдых, чередуемый со спринтерскими забегами. В таком же ритме эффективнее всего работают и их возницы, особенно если у них норвежский темперамент. Так что животные и люди в экспедиции Амундсена действовали синхронно.

Для экономии усилий они соблюдали одну и ту же процедуру. Останавливаясь на ночлег, в первую очередь выгружали палатку. Амундсен забирался внутрь и поднимал ее с помощью единственного шеста. Пока остальные разбирались с упряжками и устраивали своих подопечных снаружи, он разжигал примус и начинал готовить ужин. Чтобы достать продукты, достаточно было открыть крышку отдельно расположенного контейнера для провизии, который был сделан наподобие банки из-под чая; в санях всегда был необходимый запас пищи[94]. Собак распрягали, давали им по полкило пеммикана, спускали с привязи и позволяли свободно бегать до следующего утра, когда на них снова надевали упряжь, – так им было комфортнее всего. Бьяаланд отстегивал лыжные крепления и заносил их на ночь в палатку, чтобы они не исчезли в собачьих желудках – ведь хаски всеядны. Вокруг палатки возводили невысокую стену из снега, не позволявшую собакам мочиться на ткань. За час успевали разбить лагерь, накормить собак и поужинать.

В группе Амундсена каждый возница отвечал за свой груз и вел точный учет в объединенном навигационном и продовольственном журнале. В британской экспедиции такого дотошного контроля не было, что привело к роковым результатам.