Атрак - Mazurenko

линией, поменьше. Да, Алас и Ятаг — Триумф и Скорбь — стали символами пришествия багровых завоевателей. Именно они были изображены на тех гобеленах. Помимо всего этого, Таргрунда могла выступать в роли трибуны, ведь её крыша была достаточно широкая и на ней мог воздвигнуться томелон, чтобы понаблюдать за тем, как ведутся вечные бои в Атраке, или же для того, чтобы произнести речь.

Стоило нам троим только оказаться тут, как весь Атрак в тот же миг замер. Те, кто сражались, остановились и, глядя в нашу сторону, приветствовали своего владыку. Даже ветер затих. Да чего уж там говорить, молнии перестали разить, готовые внимать слову бога. Ваурд двинулся к своей крепости. А ратарды, сверкая оранжевыми глазами из-под своих шлемов-масок, вместе с ваурдами, чьи лица не выражали ни капли эмоции, сопровождали своего полководца взглядами до врат крепости. Никто из них не опустил кулак. Мы прошагали мимо них и предстали перед строением. Он вошёл внутрь. Мы с эджагом остались снаружи, потому что понимали: нас туда не приглашали. Пока управитель этого мира взбирался на вершину, я успел рассмотреть немного строение Таргрунды. Конечно, ратарды не блистали архитектурным мастерством, однако это компенсировалось тем, что крепость войны состояла из того же материала, из которого создаются изделия воителей. Только красный материал здесь был не преобладающим — его равномерно размешивал чёрный, из-за чего постройка эта издалека виделась целиком чёрной, когда как сейчас, при более близком рассмотрении, можно понять, что она тёмно-тёмно-красная.

Итак, томелон взошёл на вершину Таргрунды, а вместе с ним было четверо ратардов: Уар, Татик, Лиер и Коадир. Взоры всех внимательно стали смотреть за тем, что произойдёт дальше. А дальше было то, что у людей зовётся коронацией. Только бог войны надевал не корону, а очень широкие наплечники, как символ власти. Но, прежде чем это произошло, были речи троих ратардов. Первым выступил учитель оружейного мастерства. Возвысив голос, он заговорил: «Я, Уар, свидетельствую сегодня перед всеми, что Дракалес, сын Датарола, одержал доблестную победу над гневом. Его источник уничтожен, а сила теперь принадлежит ему» Сказав это, он шагнул назад. И так один за другим выступили остальные два учителя томелона и сказали то же самое в отношении алчности и безумия. Последним вышел Коадир и сказал следующее: «По слову Датарола было исполнено всё в точности. Три свидетеля подтвердили это. Да и взоры наши прозревают сущность Дракалеса. Вот: истинный великий. Победа озаряет путь его, поражение следует за ним, а сам он — воплощение войны. Подойди, возвеличенный, и прими регалии власти» Дракалес предстал перед Коадиром, и тот водрузил на его плечи широкие пластины, так что издалека бог войны стал напоминать букву «Т», первую букву в таких словах, как Тар, Том и Тур. Война, победа и поражение. После этого Коадир завершил свою речь словами: «А теперь веди нас к победе, томелон Дракалес» И все воздали ему честь.

Итак, началось. Великий багровый марш. Не успели миры выдохнуть после нашествия Датарола, как по ним прошёлся Дракалес. Новый томелон обращался к таузвали, которая записала все подвиги отца, и вчитывался в то, что там происходило. Некоторые миры ратард обходил стороной. И книга отмечала причины: урункроки, пусто или шла война. Да, ваурд знал, что некоторые урункроки признавали Датарола своим богом. А более поздние, которые стали слабее и взяли себе другое название — орки, вообще не признают никаких богов. Но Датарол не трогал ни тех, ни других. Он просто оставлял одного из своих воителей в том мире, чтобы он дал этому воинственному народу возможность сражаться с могущественным ратардом, а сам уходил и не устраивал там тиранию. В пустых мирах, понятное дело, сражаться было не с кем. А там, где шла война, и так распространялась власть бога войны. Поэтому он не вмешивался в эти процессы. Однако, пролистывая самопишущую книгу дальше, он встречал редкие случаи, когда Датарол всё же вмешивался в ход войны. И, вчитываясь в происходящие там события, он осознавал, что это были нечестивые войны, такие, допускать какие было нельзя. Бог войны обладал абсолютной прозорливостью в этом деле и мог различать нечестивые войны от обычных. О праведных даже не говорится, потому что после завершения эпохи великих таких больше не ведётся. Каждый преследует свои личные, ничтожные цели, уничтожая друг друга попусту. И это обычные войны. К нечестивым относятся такие, где один народ стремится покончить с другим или существа нарушают великое предназначение, или попираются все святые принципы ведения войн. Однако, целенаправленно пытаясь отыскать такие миры, где ведутся такие войны, Дракалес их больше не встречал. А потому, не желая откладывать наступление, открыл таузваль на первой попавшейся странице и прочитал сведения об измерении 100 433 710. Покинув Таргрунду, он явился на поли битв Атрака. Ратарды и ваурды уже стягивались к нему, чтобы переместиться туда. Мы с эджагом тоже присоединились к ним.

Алас и Ятак не вызывали никаких ощущений при переходе меж измерениями. Только лишь мгновение назад я глядел на Таргрунду под красным небосводом, обдуваемую духом войны. А теперь я вижу горные хребты на фоне голубого безоблачного неба, а вокруг — полный штиль. Однако в тот же миг Атрак проникает сюда и решительно меняет всё вокруг. Поднялся резкий ветер, на мир набежала красная тень, и всё живое вокруг начинало бежать. А то, что не могло бежать, испытывало на себе жуткие последствия духа войны. Этот мир стремительно превращался в поле битвы. Дракалесу понадобилось лишь мгновение своего взора, чтобы всё увидеть и понять. Ближайший город людей находился далеко. А их стольный город — и того дальше. Как делал его отец, так будет делать и он. А потому, призвав Орха и Гора в свои руки, он перешёл в наступление. Все мы двинулись за ним.

Ваурды и ратарды были стремительны. Они не стали надвигаться стройным маршем, не стали подстраивать стук своих сапог так, чтобы они звучали в унисон. Они просто помчались, кто куда. А зачем это всё? Кто способен их одолеть? Даже если весь мир соберётся, чтобы дать отпор захватчикам, один ратард или один ваурд справится со всеми ими. И вот они разбрелись по всей этой планете. Словно мысль, гонимая волей; словно рассветное зарево, стремящееся дать начало новому дню; словно дух войны, пытающийся заполнить собственное отсутствие, они мчались по этому измерению в разные стороны. Многочисленные красные точки, ведомые лишь одной силой — приказом своего командира.

Кружит дух победы,

Краснеют небеса.

Об одном гласят приметы –