Меч Без Имени. Трилогия - Андрей Олегович Белянин

Я думаю, Лия. Наемница безвольно опустилась на колени и закрыла лицо руками.

– Не трогайте ее, болваны! Она же ни в чем не виновата! – заорал я.

Они не услышали. Мой голос больше не звучал для моих друзей. Мы уносились выше и выше. Ощущение невероятного покоя снизошло на мою истерзанную душу. Кончились беды, сражения, погони. Остановилось время, замерла суета, затихло тщеславие. Все показалось таким пустым, надуманным, тленным…

Какая кому разница – кто победит? Зло и Добро сменяют друг друга уже тысячи лет. Они так часто делали это, что сами уже с трудом отличаются друг от друга. Победит Раюмсдаль – он железной рукой поставит на колени все Соединенное королевство и Окраинные княжества. Больная фантазия идиота не доведет его до добра, так что рано или поздно он все равно свернет себе шею. Добро в итоге одержит верх и будет тем сладостнее, чем больше Зла успеет натворить потомок Ризенкампфа. Есть ли смысл торопить события?

Хорошо, пусть победит Плимутрок с дочерью и зятем. Злобыня от всей души прочешет Темную Сторону огнем и мечом! Его православной душе только дай загубить какого-нибудь выразительного нечистого. Но всех вырезать невозможно. Значит, будут зреть заговоры, таиться месть, сыпаться яды, точиться зубы. Доброе дело рассыплется, дав в результате тысячи маленьких зол, и они надолго отравят жизнь не одному поколению. А потом будет новый бунт, мятеж, восстание, кровь, боль, смерть…

– О чем задумался, ландграф?

– О бренности всего земного.

– Чушь! Выброси из головы. Летим ко мне, выпьем по маленькой.

– А… не понял, – закашлялся я. – Это что, так принято? Все умирающие должны выпить с вами бокал забвения?

– Впервые слышу, – задумалась Смерть. – Но мысль интересная. Я поговорю там наверху. Действительно, может получиться неплохая традиция! Ты какое предпочитаешь, красное или белое?

– Все равно, лишь бы много.

– Ой, да ты в печали! Открой душу бабушке. Мы все же старые друзья, чего таиться. Влюбился небось?

– Нет.

– Врешь. По глазам вижу, что влюбился. Ну, расскажи, расскажи! Может, я чего тебе посоветую.

– В каком смысле?

– В прямом. Ну, как завладеть ее вниманием. Как очаровать девушку, как привлечь. Это, друг ты мой усатый, целая наука. Я всего насмотрелась, мне такие ловеласы попадались! Вот увидишь, через неделю она будет твоей!

– Моей?! – в ужасе взвыл я. – Нет! Не надо. Пусть уж она живет. Я не хочу ее смерти!

– Странный ты… Можно подумать, я хочу. Дураку понятно, что если она умрет, то ни о какой любви между вами не может быть и речи. Если ты, конечно, не страдаешь некрофилией?

– Да ничем я не страдаю! С какого рожна вы вообще завели со мной этот разговор?! Сколько мне известно, усопшим полагается тишина и покой.

– Ишь, развыступался тут! – деланно возмутилась Смерть. – А кто тебе сказал, что ты, собственно, усоп?

– Как кто?! Вы что, ничего не видели? Меня же убили!!! Из арбалета! Стрелой! Навылет!

– Не ори! Всех ангелов распугаешь, хулиган… Подумаешь, убили его! Мало ли кого убивают?

– Ну так не действуйте мне на нервы!

– Слушай, а с тобой, оказывается, без поллитра не договоришься! Двигаем ко мне. Пойми главное, будь ты обычный жмурик, я бы с тобой не возилась.

– А что же во мне необычного? – искренне удивился я.

– Только то, что ты не умер…

Тьма. Белый камень с двумя глазками. Апартаменты Смерти. Дубовое кресло с резными летучими мышами. Вышколенные слуги из числа ночных кошмариков, неслышно скользящие по гранитному полу. Красивая смена горячих блюд, разнообразные закуски, уйма разносолов, тонкие вина. На отсутствие компании тоже грех пожаловаться. Смерть необыкновенно интересный, хотя и несколько циничный, собеседник. Нет, правильнее будет – собутыльник. Еще точнее – собутыльница! Я не помню, сколько дней мы гудели. Во Тьме нет деления на дни и ночи. Я засыпал в кресле или мордой в салате, возможно, меня относили на кровать, но просыпался я там же, где сидел. За столом со Смертью, в промежутке между тостами, с неизменным бокалом в руке. Когда безносая выполняла свои прямые обязанности, ума не приложу. О своем душевном состоянии также ничего толкового не скажу. Я не знаю, как себя чувствуют другие умершие люди. Наверное, поэтому и не могу рассказать ничего интересного о загробном мире. Ни Ад, ни Рай, ни Чистилище я не прошел. Ангелов не встречал, чертей видел и раньше, но при других условиях. Трудно, знаете ли, воспринимать себя усопшим, поглощая вино, уминая тушеное мясо и болтая на тысячи разных тем. Впрочем, здесь вру.

Тема разговоров была в основном одна: «Ты меня уважаешь?»

– Ты пой-ой-ми… нельзя так долго бегать! Н-н-рушение всех т-р-диций! Ландграфы стоко не живут!

– Н-не понял? П-щему?!

– Ну… нельзя им стоко жить. Не-ве-ж-ли-во! Они усю эту… г-рмонию, вот! Г-рмонию нарушат.

– П-думаешь! Не все ли рав-но?

– Между Злом и Д-б-ром должна быть эта… г-рмония! Понял?

– Понял. Надо добрать зюдям жла, как говорила В-роника. А пощему я тут… пью, если меня там…

– Где?

– Та-а-ам… далеко, уже хоронят?

– Сущий сюда… Ты меня уважаешь?

– Угу!

– Зак-куси грибочком.

После шестого тыканья мне удалось нацепить маринованный шампиньон на двузубую вилку. По правде говоря, для этого мне пришлось прижать его ладонью. Вяло прожевав, я с удивлением поймал себя на ощущении абсолютной трезвости. Во всем организме не осталось и следа алкоголя. Вот блеск!

Какой гонорар можно было отхватить за патент подобного лекарства! Смерть щелкнула плюснами и со столов мигом