Ученик философа - Айрис Мердок

Джон Роберт опять встал лицом к стене, чуть сутулясь, свесив руки и набычившись. Он сказал:

— Она права: мне нельзя быть здесь с тобой наедине.

— Кто она?

— Перл. Она меня дразнила этим, смеялась.

— О… нет…

— Теперь узнают, она расскажет, все узнают.

— Нет, нет, нет…

— Хэтти, не покидай меня. Только сегодня останься со мной, побудем вместе спокойно. Прости, что я вел себя как животное. Но я рад, что я тебя люблю и что сказал тебе об этом, правда. Мне очень больно, но я счастлив. Не уходи в Слиппер-хаус, не оставляй меня одного, я просто сойду с ума, если ты уйдешь сразу после… всего этого. Подари мне только один день, только сегодня, прошу тебя.

— Так вы поэтому хотели меня выдать за Тома Маккефри? — спросила Хэтти.

— Да.

— Я останусь с вами, — сказала она.

В пятницу Том не знал куда себя девать. Вернуться в Лондон, к обычной жизни, было невозможно. Визит к Диане теперь казался вылазкой в кошмарную темную пещеру, откуда открывалось неисчислимое количество выходов в ад. Том не переставая гадал, не придушил ли Джордж Диану втихомолку после его ухода. Он представлял себе маленькое тело в бахромчатой юбке и трогательных ботиночках, лежащее на шезлонге, и Джорджа, глядящего на это с дикой, безумной лучистой улыбкой. Плечи у Тома болели там, где его схватил Джордж. Том чувствовал себя так, словно его пинком спустили с лестницы. Его воображение было населено мерзкими грязными призраками, изгажено ими. Опять вернулось видение Хэтти-ведьмы, злобной чаровницы, искусительницы, дьявольской манящей куклы, блудницы, сгубившей его невинность и свободу. Он воображал ее в виде медсестры со зловещей улыбкой на губах, со шприцем, который она вот-вот вонзит ему в руку, чтобы лишить рассудка. (Может, это ему ночью снилось?) Он встряхнулся, потряс головой, словно физически вытряхивая гадкие видения, чтобы они вылетели, как затычки из ушей. Он подумал с яростной решимостью: «Я должен увидеться с Хэтти, должен, тогда все это прекратится. В любом случае, если я с ней увижусь, что-то изменится, что-то прояснится, я что-нибудь спрошу, задам ей какой-нибудь вопрос, не знаю какой. Но я подожду до темноты, — сказал он себе, — Если на улице попадется Розанов или Джордж, придется поднять крик». Утром ему страшно захотелось выйти купить газету — посмотреть, не убита ли Диана, но он запретил себе это делать и все мысли на эту тему твердо решил считать пустыми и вздорными. Весь день он провел, питаясь этими призраками.

Пока Том в ужасном волнении шагал в сумерках по Виктория-парку, одетый в собственный плащ и с зонтиком Грега в руках, он думал про Алекс и про то, что надо бы к ней зайти, только не сейчас, конечно. Ему только теперь пришло в голову, что надо с ней объясниться по поводу субботней ночи. Но он тут же понял, что это не только невозможно, но и не нужно. Алекс, надо отдать ей должное, умела принимать события, не требуя объяснений. Он представил ее огромной рыбой, глотающей все подряд. Он притормозил у Белмонта, завидев свет в комнате Руби. Сначала он хотел обойти сад кругом до калитки с Форумного проезда, но потом решил пройти напрямик с Таскер-роуд через сад. Том прошел вдоль стены дома, мимо гаража, и, взглянув вверх, заметил, что в гостиной задернуты шторы и горит свет.

Том прошел по затоптанной, мокрой от влаги лужайке, увидел Слиппер-хаус и замер. Мысль о том, чтобы увидеться с Хэтти, теперь казалась необычайно важной, двойственной, непредсказуемой, опасной, словно на кон было поставлено что-то огромное. Так ли это? А если да, то что теперь? Он собирался задать Хэтти вопрос. Какой? Что бы он ни сказал теперь, разве это не будет чудовищной наглостью, да и сам его приход, особенно без предупреждения, разве не будет наглостью? А что, если там окажется Джон Роберт? Звонить по телефону Том не хотел из-за прошлого печального опыта, когда Перл повесила трубку. Может, лучше оставить эту затею и взамен повидаться с Алекс, подумал он. Но судьба, словно сирена, искушала его песней, заманивала навстречу опасности, и он подумал: уж лучше пережить удар, чем это унизительное ожидание.

Слиппер-хаус в окружении деревьев, с ветвей которых то и дело срывались капли (дождь как раз начал утихать), выглядел меланхолично и загадочно, как одинокий дом в пустынном месте из японского рассказа. Ставни были закрыты, но в гостиной, кажется, горел свет, и в одной комнате наверху тоже. Том сложил зонтик. Он не нашел носового платка и высморкался в рукав рубашки (простуда так и не прошла). Когда он приблизился к двери, ему стало нехорошо от предчувствий. Из прихожей через витраж пробивался слабый свет, но Том не нашел дверного звонка. Он подергал дверь. Она была не заперта. Он тихо открыл ее и ступил в прихожую. Постоял минуту в тишине, глядя на поблекшие розы в лиловой вазе и ощущая самодостаточную тишину дома — пустого, как показалось ему поначалу. Он выскользнул из макинтоша, положил зонтик на пол и, прежде чем идти дальше, автоматически сбросил туфли и надел шлепанцы из ящика в прихожей. Подошел к приоткрытой двери гостиной и заглянул внутрь. Там никого не было. Горел газ в камине. На кресле лежали книга и шарф, на столе — писчая бумага и ручка. Тома потрясло увиденное: опустевший дом, казалось, стал свидетелем некоего бедствия.

Том вернулся в прихожую. Гнетущая тишина уже начала его пугать. Он пошаркал ногами, затем крикнул: «Эй!» Потом опять: «Эй! Это я, Том Маккефри». Тишина. Он открыл парадную дверь и с шумом захлопнул, потом опять открыл, увидел звонок в свете, падающем из прихожей, позвонил в него, снова захлопнул дверь и стал ждать.

Послышались движения, шаги, наверху открылась дверь. Вскоре наверху лестницы показался человек. Это был мужчина, он заправлял хвост белой рубашки в черные брюки. Это был Эмма.

Том был так удивлен и ошарашен, что отскочил, грохнувшись о входную дверь.

Эмма был удивлен не меньше, он побагровел и глубоко дышал. Он спустился вниз по лестнице, сделал еще шаг-другой и встал, строго глядя на Тома и щурясь без очков. Том продвинулся вперед, и они сошлись лицом к лицу.

— Эмма! Что ты тут делаешь?

— Если уж на то пошло, что ты тут делаешь?

— Как ты можешь так говорить! Где Хэтти? Как ты смел влезть в этот дом?

— Не кричи!

— Она там? Наверху?

— Я не знаю, где она.

— А я думаю, что ты был с ней!

— Остановись, подумай, не сходи с ума! Ее здесь нет.

— Тогда что…

— В этом доме были две женщины, хотя я знаю, что ты видел только одну. Твоей дамы, хозяйки, здесь нет. Я, как подобает наперснику главного героя, переспал со служанкой.

— Ты… ох, Эмма…

— Ты в шоке.

— Мне неприятно твое пребывание в этом доме.

— У тебя нет прав на этот дом, насколько я знаю.

— Можно подумать, у тебя они есть! Какой фарс, какое оскорбление… для нее… Хэтти Мейнелл…