Лето Гелликонии - Брайан У. Олдисс

В голосе короля слышался испуг, который мог различить даже менее наблюдательный и сведущий в психологии человек, чем КараБансити.

– Вот вам мой совет, ваше величество: во-первых, откажитесь от поездки в Олдорандо. Симода Тал мертва. У вас больше нет причин торопиться в столицу ваших извечных врагов. Говорю это как астролог - в Олдорандо вас не ждет ничего хорошего.

Чуть нахмурив брови, КараБансити придал голосу продуманную суровость, с тем чтобы его слова произвели на короля ЯндолАнганола должное впечатление.

– Ваш дворец - вот ваше королевство, тем более сейчас, когда в памяти ваших врагов еще свежа расправа с мирдопоклонниками. Возвращайтесь в Матрассил.

Ваша правоверная жена здесь, рядом с вами. Упадите перед ней на колени, попытайтесь вымолить прощение. Порвите грамоту Эсомбера у нее на глазах. Возвращайтесь к той, кого любите больше всего. Не только ваше счастье, но и ясность рассудка зависит от королевы королев. Отвергните лукавые предложения Панновала!

Часто моргая, король отвернулся к морю.

– Постарайтесь жить праведно, сударь. Довольно безумств, пусть и равных подвигам святых мира сего. Попробуйте завоевать любовь сына; я уверен, что он вернется к вам. Возьмите твердый тон с Панновалом, распустите гвардию и прогоните фагоров, живите со своей королевой как все обычные люди, светло и разумно. Откажитесь от лживого Бога, который ведет вас…

Он зашел слишком далеко.

Безмерный гнев короля наконец вырвался на волю. Чувства переполняли его уже давно, и вот наконец перед ним оказался благодатный объект для их излияния. Вихрем сорвавшись с места, он бросился на КараБансити. Похолодев от вида нечеловечески исказившегося королевского лика, КараБансити упал на землю как подкошенный, пока король не успел до него добраться. Нагнувшись над распростертым телом, король выхватил из ножен меч - анатом испустил умолящий вопль.

– Пощадите, ваше величество! Сегодня ночью я спас вашу королеву от бесчестья и надругательства.

Замерев с занесенным мечом, монарх медленно выпрямился и опустил клинок, нацелив его острие в грудь лежащему перед ним трепещущему анатому, поджимавшему колени к выступающему животу.

– Кто посмел прикоснуться к королеве, когда под одной крышей с ней находился я? Отвечай!

– Ваше величество… - голос КараБансити дрожал; его щека крепко прижималась к земле и губы тряслись, но слова прозвучали вполне отчетливо: - Вы позволили себе выпить лишнего и крепко уснули. Воспользовавшись этим, посланец Элам Эсомбер пробрался в покои королевы, чтобы обесчестить ее.

Король шумно втянул воздух сквозь зубы. Резко вложил в ножны меч. И застыл.

– Ты, простолюдин! Не тебе пытаться понять жизнь королей! Я никогда не пойду второй раз по однажды хоженой тропе. Пусть у тебя есть жизнь, целиком принадлежащая мне, но у меня есть предназначение, к которому меня ведет Всемогущий.

Ползи же восвояси, червь! Не тебе давать мне советы. Прочь с моего пути!

Однако король не сделал попытки уйти, а продолжал стоять над скорчившимся на земле анатомом. Но тут за спиной короля послышалось сопение Юлия - словно опомнившись, король повернулся и заторопился обратно к деревянному дворцу.

По его команде гвардия пришла в движение. Через час они оставляют Гравабагалинен. Им предстоит марш по суше в Олдорандо - согласно плану. Голос короля, его ледяная ярость мгновенно пробудили и дворец, встревожено зашевелившийся, словно колония улиточников, обитающих на тыльной стороне гнилого бревна, внезапно перевернутого и открытого солнцу. Отовсюду неслись голоса викариев Эсомбера, перекликавшихся друг с другом, высокие и истошные.

Звуки суеты достигли и покоев королевы. Застыв посреди своей янтарной комнаты, МирдемИнггала прислушивалась к происходящему. Ее телохранитель стоял у дверей. Мэй ТолрамКетинет вместе с несколькими другими фрейлинами сидела в маленькой комнатке-прихожей, держа на коленях принцессу Татро. Все окна на половине королевы были задернуты толстыми шторами.

МирдемИнггала была в любимом длинном платье из кисеи. Ее лицо было бледнее крыла птицы-коровы на снегу. Вдыхая и выдыхая теплый воздух, раз за разом наполняя им легкие, она прислушивалась к крикам мужчин и топоту хоксни, к ругательствам и громким командам, доносящимся снизу, и даже двинулась было к шторам; но потом, словно презирая себя за слабость, опустила руку и, резко повернувшись, возвратилась туда, где стояла. В комнате царила жара, и на бледном высоком лбу королевы выступили жемчужины пота. Лишь раз она услышала голос короля, разобрав несколько слов.

Что касается КараБансити, то, едва король ушел, анатом с трудом поднялся на ноги. Он спустился к морю, туда, где никто не мог его увидеть и где можно было успокоиться. По прошествии некоторого времени анатом начал тихонько напевать. Он опять получил свободу, хотя и остался без часов.

Изнемогая от душевной боли, король поднялся в маленькую комнату одной из скрипучих башенок дворца и запер за собой дверь на задвижку. Пыль, медленно оседающая в лучах солнца, пробивающегося сквозь ветхое кружево на окнах, казалась призрачным мельчайшим золотым песком. Здесь пахло пером, плесенью и старой соломой. На широких половицах виднелись пятна голубиного помета, но, не обращая на них внимания, король лег на спину и усилием воли погрузил себя в п?ук.

Отделившись от тела, его душа стала прозрачной. Подобно крылышку мотылька, дух короля поплыл вниз, в нежную бархатистую тьму. Очень скоро все краски мира остались позади - вокруг властвовал только чернильный мрак.

Парадокс пребывания в мире забвения состоял в том, что душа могла свободно перемещаться и ориентироваться там без всякого руководства; находясь везде и всюду в своем самом долговечном пристанище, она чувствовала себя здесь так же уютно и привычно, как ребенок в укромной тьме под своим одеялом.

У души не было глаз в привычном понимании смертных. Душа «видела», но суть ее зрения заключалась в ином. Она видела дальше и глубже, сквозь обсидианово-черные слои, для нее словно пронизанные сумеречным светом, неподвижные, но словно бы текущие мимо вместе с нисходящим движением самой души. Свет исходил от субстанций, некогда бывших живыми людьми. Теперь все они возвращались к Всеобщей Прародительнице, существовавшей до сотворения мира и способной намного пережить его гибель, к Матери Всего Живого, женскому созидающему началу, к более могущественной и всевластной, чем такие боги, как Акханаба, например, - или по крайней мере совершенно независимой от них.

Целью путешествия в бездну, предпринятого душой короля Орла, была точно определенная искра света, исходящего от останков его отца, свергнутого короля.

Пятно света, некогда бывшее настоящим живым существом, королем Борлиена ВарпалАнганолом, сейчас, если вглядеться, представляло собой легкий набросок пробивающимся сквозь листву солнечным лучом на древней стене - смутно обозначенная грудная клетка, тазовые кости и прочее, но все весьма условно. Все, что осталось теперь от головы, некогда носившей на себе корону, стало небольшой бесформенной каменной глыбой с парой горящих янтарей, вкрапленных в глазницы. Ниже, прямо под этим верхним утолщением, совершенно прозрачные, струилась подобно праху субстанция останков.