От Ленина до Путина. Россия на ближнем и среднем Востоке - Алексей Васильев

Автор. Но за это он хочет получить…

И.С. Иванов. А за это он хочет получить признание его роли, как минимум, в региональных делах. Я считаю, что такая политика обоснованна. Иран – региональная держава, и если в регионе претендует на особую роль Турция или Египет, то Иран имеет не меньше прав.

Автор. Это тысячелетняя традиция. Но при этом иранцы достаточно жестко (и в этом будет загвоздка) требуют уменьшения американского военного присутствия.

И.С. Иванов. Я думаю, что это запросная позиция.

Автор. Да, требовать много, чтобы согласиться на меньшее.

И.С. Иванов. В конечном счете это дело тех стран, которые предоставляют свои территории для тех или иных военных баз.

Обширное компромиссное соглашение 14 июля 2015 года означало существенные уступки двух сторон.

Иран отказался от любых попыток создания ядерного оружия. Он обязался не обогащать уран свыше 3,67 % в течение пятнадцать лет; иметь не более 300 кг урана, обогащенного до 3,67 %; не производить плутоний на объекте в Араке. Из примерно 19 тыс. всех центрифуг на объекте в Натанзе остаются только 6104 первого поколения. Остальные должны быть выведены, а на объекте в Фардоу оставалось 1044 аппарата. Ряд пунктов соглашения закрывал плутониевый путь к атомной бомбе.

Иран разрешил инспекторам ООН доступ к иранским ядерным объектам, включая военные. МАГАТЭ сможет проводить мониторинг в течение двадцати пяти лет. Это означает, что около полутора сотен представителей агентства будут находиться в Иране еще четверть века. Кроме того, Иран и «шестерка» будут встречаться для мониторинга выполнения соглашения, встречи будут проводиться на министерском уровне не реже чем раз в два года. Взамен с Ирана снимаются все санкции Совета Безопасности ООН, все многосторонние и национальные санкции, в том числе по доступу в сферы торговли, технологий, финансов и энергетики. Соглашение отменяет все ограничительные санкции Европейского союза по банковским операциям, страхованию и платежной системе SWIFT.

Тегеран согласился на возможность того, что через шестьдесят пять дней ООН может восстановить санкции, если он нарушит условия соглашения.

Рассматривая соглашение группы стран «5+1» с Ираном (Совместный всеобъемлющий план действий – СВПД) от 2015 года, академик А.Г. Арбатов пишет: «СВПД от 14 июля 2015 года, несомненно, может стать крупнейшим позитивным прорывом в дипломатическом урегулировании иранской ядерной проблемы и предотвращении новой войны в Заливе с катастрофическими последствиями для региона и всего мира. Он также может явиться историческим вкладом в укрепление ДНЯО и всего режима и механизмов ядерного нераспространения. Все это произойдет при условии неукоснительного соблюдения СВПД всеми сторонами и конструктивного решения спорных вопросов, которые неизбежно возникнут в ходе имплементации»474.

И далее: «Оценка документа состоит в том, что, несмотря на ряд спорных положений, он в целом существенно ограничивает, сокращает и перестраивает иранский ядерно-технический комплекс, программу его развития, запасы и качество ядерных материалов, а также запрещает деятельность потенциально военного характера. Особо отмечается беспрецедентный режим транспарентности и система контроля МАГАТЭ. Подчеркивается, что объективно (независимо от субъективных намерений Тегерана) в течение последующих десяти – пятнадцати лет практически исключается создание Ираном ядерного оружия, как и сколько-нибудь значительная тайная деятельность военного характера. Подчеркивается, однако, что гораздо менее ясно будущее влияние соглашения на систему и режимы ядерного нераспространения. Универсализация ограничительных положений и режима транспарентности соглашения в качестве норм укрепления Договора о нераспространении ядерного оружия отвергается рядом государств и в первую очередь Россией. Она твердо придерживается позиции, что Соглашение – это исключительно иранская модель, не применимая к другим государствам, что зафиксировано в СВПД. Высказывается мнение, что данный вопрос станет предметом серьезных противоречий государств в сфере ядерного нераспространения»475.

Иранская ядерная программа воздействовала на весь комплекс российско-иранских отношений, которые оставались стратегически важными для обеих сторон.

После визита президента Мохаммада Хатами в Москву в 2001 году он встречался с президентом России В. Путиным на Каспийском саммите в Туркменистане в апреле 2002 года и во время саммита организации Исламская конференция в Малайзии в октябре 2003 года.

Москва и Тегеран сохраняли общность позиций по ряду региональных вопросов. Они поддерживали действие коалиции во главе с США против талибов в Афганистане в 2001 году. Во время российско-грузинского вооруженного конфликта в августе 2008 года. Иран воздержался от обвинений той или иной стороны, что упростило России возможность объяснения своей позиции международному сообществу. В. Путин провел переговоры с президентом Ирана М. Ахмадинежадом в 2007 году на саммите по Каспию в Тегеране, где обе стороны «высказались за сотрудничество с целью создания более демократического мирового порядка, обеспечивающего глобальную и региональную безопасность и создающего условия для всеобщего развития»476. Эти декларации демонстрировали общность позиций.

По статусу Каспия позиции России и Ирана в чем-то совпадали, но в то же время расходились. Расхождений получалось больше, чем совпадений. Выработка какого-то общего решения всеми прикаспийскими государствами откладывалась. Главное разногласие состояло в том, что Россия не признавала применительно к Каспию статуса открытого моря, считая его уникальным водоемом.

Четвертый Каспийский саммит состоялся 29 сентября 2014 года в Астрахани с участием глав государств Азербайджана, Ирана, Казахстана, России и Туркменистана. Был подписан ряд документов: соглашения о сотрудничестве в области гидрометеорологии Каспия, в сфере предупреждения и ликвидации чрезвычайных ситуаций в Каспийском море, сохранении и рациональном использовании водных биологических ресурсов Каспийского моря. В совместном заявлении были определены также согласованные сторонами принципы деятельности стран – участниц саммита в акватории Каспийского моря477.

К моменту начала саммита была достигнута договоренность, в частности, о недопустимости присутствия на Каспии вооруженных сил нерегиональных держав. На этом настояли и Россия, и Иран, хотя Казахстан, Азербайджан и Туркменистан осуществляли военное сотрудничество с США и НАТО. Был утвержден принцип свободы мореплавания и использования водных ресурсов при соблюдении национального суверенитета каждой страны над прибрежным морским пространством в пределах 15 морских миль и исключительных прав каждой стороны на добычу водных, биологических ресурсов в пределах 10 морских миль, примыкающих к каждой прикаспийской стороне.

Перед этим Россия провела с Азербайджаном и Казахстаном в двустороннем порядке процедуру определения морских границ в Каспийском море478. Иран, изначально претендовавший на 50 % акватории Каспия, затем снизил свои требования до 20 %. Но споры продолжались. Было рано говорить о разграничении морского дна между Ираном и сопредельными государствами, учитывая, что спор шел о шельфе, где находятся перспективные месторождения углеводородов.