Московское царство и Запад. Исторические очерки - Сергей Каштанов

Изучение связи между развитием денежного курса и зарплаты весьма сложно. По поводу их соотношения в Германии XIV–XVI вв. существуют две противоположные точки зрения: 1) до XVI в. включительно ценность монеты зависела только от чистого содержания благородного металла; 2) порча монеты не оказывала ни малейшего влияния на цены. Обе эти концепции находят подтверждение в текстах различных источников, из которых одни объясняют рост цен и повышение зарплаты ухудшением качества серебряных денег или увеличением курса золотого гульдена, другие исходят из представления о пфенниге как номинальной валюте, отвлекаясь от реальной ценности монеты и рассматривая ее только как меру стоимости (города запрещали пользоваться гульденами вместо серебряных денег при расплате за товар повседневного потребления, особенно за зерно). Принудительные цены, установленные городскими таксами, поддерживались искусственным курсом пфеннига.

Власти пытались регламентацией заменить «законы рынка» (= закон стоимости). Это особенно касалось оценки труда, неоднократно являвшегося объектом регламентации в таксах сдельной и повременной оплаты. Принудительный характер городских постановлений хорошо виден из решения базельского городского совета, который в 1400 г. отклонил выдвинутое мельниками требование повышения им сдельной зарплаты, назначаемой в пфеннигах. Совет сослался при этом на старину, хотя между 1383 и 1402 гг. базельский пфенниг утратил 70 % своей ценности по сравнению с курсом гульдена.

Необычайно гладкое, лишенное скачков развитие номинальной заработной платы резко контрастирует с частыми и сильными колебаниями цен в период позднего Средневековья. Во Франкфурте вплоть до XVI в. предписывалось платить одинаковую и неизменную поденную зарплату как квалифицированным, так и неквалифицированным строительным рабочим (fur gelernte und ungelernte Bauarbeit). Впрочем, властям не всегда удавалось сохранить номинальную зарплату на прежнем уровне. В Нюрнберге с середины XV до начала XVI в. геллер (полпфеннига) потерял 53 % своей пробы, а курс рейнского гульдена поднялся к концу XV в. на 57 %. Новые, установленные в 1464 г. ставки зарплаты подмастерьев возросли на 12 % по сравнению с уровнем 1452 г., но за это же время (1452–1464 гг.) курс гульдена поднялся на 37 %. Только в начале XVI в. повышение ставок было приведено в соответствие с курсом гульдена, и соотношение между ними стало таким же, как в середине XV в., до повышения курса, когда недельная зарплата мастера-каменщика и мастера-плотника, составлявшая 150 денариев (пфеннигов), равнялась ι флорину (гульдену). В 1503 г. размер недельной зарплаты тех же категорий работников увеличился до 252 денариев, т. е. подскочил на 68 %, и тем самым вновь приравнялся к ι флорину

Известно, что в Нюрнберге зарплата строителям выплачивалась в геллерах и пфеннигах, а не в золотых гульденах. В секторе частного и церковного строительства нюрнбергские подмастерья получали в среднем на 2 денария (пфеннига) больше, чем это предусматривалось городской таксой, однако и тут по примеру публичного сектора номинальная величина зарплат проявляла тенденцию к постоянству, отставая от колебаний денежного курса, спроса и предложения на рынке труда. Вместе с тем конъюнктурные изменения в этой области заметно влияли на размеры доходов, особенно реальной годовой заработной платы наемных рабочих.

Возвращаясь к сопоставлению заработков ремесленников и прислуги (составлявшей в среднем 1/5 населения в городах), автор на различных примерах показывает, что номинальная зарплата прислуги достигала лишь 22–26, реже 33–38 % номинальной зарплаты подмастерьев. Докладчик предлагает три возможных варианта объяснения этой ситуации: 1) либо даже квалифицированная прислуга содержалась в патрицианских домах намного хуже, чем подмастерья в сфере строительства, и тогда ее доходы нельзя считать типичными для большинства лиц, работавших по найму; 2) либо полная занятость поденной работой была столь редкой, что труд, лишенный риска незанятости (т. е. труд прислуги, не знавший сезонных и т. п. перерывов), оплачивался намного ниже, чем тот, где этот риск существовал, и, следовательно, на таких заниженных данных о доходе неверно строить расчет покупательной способности всякого поденщика вообще, полностью занятого наемным трудом; 3) либо, наконец, кров, еда и одежда, которыми обеспечивались слуги, ценились так высоко, что фактически прислуга и нанятые на длительный срок ремесленники-подмастерья оплачивались примерно одинаково, и, значит, содержание одного человека составляло 70–80 % годовой зарплаты квалифицированного строителя.

Последнее предположение кажется автору наиболее правдоподобным. В 1474 г. заведующий строительством в Нюрнберге Эндрес Тухер нанял на пять лет помощника мастера городского строительного двора за жалованье в размере 24 флоринов (гульденов) в год, что почти полностью совпадало с годовой зарплатой поденно оплачиваемого подмастерья. Но в договоре найма только 10 из 24 гульденов были определены как зарплата («Lohngeld»), остальные 14 характеризовались как деньги «на расходы» («fur cost»). Эти расходы на содержание, включая сюда и жилье, составляли, таким образом, 53,3 % от всей суммы заработка. Отсюда автор заключает, что жизнь в позднесредневековом городе не отличалась дешевизной. Однако этому противоречит, говорит он, расчет покупательной способности поденного работника, если представить его зарплату в зерновом эквиваленте.

По данным В. Абеля, поденная зарплата ремесленника-строителя была равноценна приблизительно 30 кг ржи. На основании нюрнбергской таксы зарплат 1387 г. и сведений о ценах на зерновые во Франкфурте Абель выводит норму зарплаты в 26 кг за ι рабочий день, что при раскладке по календарным дням дает 18,6 кг ржи в день. Он считает, что такая зарплата, позволяя содержать семью в пять человек, обеспечивала строительных рабочих гораздо лучше, чем это имело место в конце прединдустриальной эпохи.

Докладчик высказывает ряд критических замечаний по поводу методики подсчетов и построений Абеля: 1) поскольку большинство ремесленников приобретало продукты питания на рынке, сопоставление зарплаты непосредственно с ценами на сырье (зерно) не учитывает возможного удорожания его в переработанном виде (хлеб); 2) при расчете зернового эквивалента зарплаты на календарный день надо исходить из предположения о 265 рабочих днях в году (а не просто делить пятидневный заработок на 7 дней – не все недели были рабочими); 3) необходимо принимать во внимание отмеченную самим Абелем неточность измерения зерна в XIV–XVI вв. (источники расходятся в определении его количества подчас на 10 %).

Вместе с тем автор доклада сам составляет таблицу движения зернового эквивалента зарплаты подмастерья строителя во второй половине XV – начале XVI в. в Нюрнберге, Франкфурте и Страсбурге в пересчете на календарный день (в кг ржи):

Для Страсбурга он приводит еще эквивалент в пшенице (26,5 кг – 14,4 кг – 17,9 кг под теми же датами).

Низкие нормы зернового эквивалента в Нюрнберге сравнительно с Франкфуртом и Страсбургом соответствуют приводившимся выше сведениям о величине годовой зарплаты в гульденах в этих трех городах. По уровню зарплаты в зерновом эквиваленте к Нюрнбергу в конце XV – начале XVI в. были близки Аугсбург и Мюнхен. Напротив, Франкфурт и Страсбург отличались в это время низкими хлебными ценами.