Песня моряка - Кен Кизи

Так что не удивительно, что Голливуд заинтересовался этим последним бастионом лососины.

Прибрежная зона

Третья и последняя морская зона. Эти прибрежные отмели служат местом обитания хитонов, морских ежей и морских звезд, королевских крабов, морских червей и медуз, морских огурцов и прочих мелких тварей, ползающих по склизкому дну.

Когда-то эти места изобиловали морскими моллюсками, но цунами 1994 года увеличило осадок на восемь дюймов, и он закупорил их источники питания. С тех пор моллюски исчезли.

По поверхности воды в этих местах плавают малые поганки и нырки, старые скво и утки-каменушки, турпаны и морская чернеть, стаи шило-хвостов и крякв, королевских и обыкновенных гаг, здесь располагаются колонии тупиков и буревестников, больших и красномордых бакланов, юрких куликов и богатый ассортимент разномастных чаек, серо-голубых и прочих.

Над линией прибоя снуют плавунчики, соро-чаи, бескрылые гагарки, глупыши и буревестники, малые качурки, поганки и чомги.

Продвигаясь от побережья вглубь суши, можно встретить воробьев, вьюрков и красногрудых зябликов, белых дроздов и черноголовых синиц, белокрылых клестов, оливковых мухоловок и дятлов в красных шапочках, которые выглядят точь-в-точь как Вуди. И поют точно так же, как он — эки-ти-эк-эк, экити-эк-эк! Это единственное место на континенте, где они все еще встречаются в диком виде. Ниже сорок восьмой широты их постепенно истребили вместе с первозданными лесами. Вуди обменяли на картонные громкоговорители, изготовленные в Корее.

Дальше в горах водятся сойки и тетерева, краснохвостые и мохноногие ястребы, совы и филины, белохвостые куропатки и пеночки-веснички. Еще выше парят соколы, сапсаны и скопы и носятся наскальные ласточки. На самых высоких вершинах, как и положено им по статусу, царят лысые орлы. Впрочем, статус этот достаточно номинален, так как и им приходится бороться за пропитание, вступая в схватки с воронами и чайками.

В пресноводных ручьях и озерах водятся плоские черви и речные раки, пресноводные устрицы и улитки. Среди камышей шныряют личинки комаров и стрекоз, которым не терпится достичь кровожадной зрелости.

Всеми этими личинками питается озерная, радужная и золотистая форель, арктический хариус, черные рыбы, белые рыбы, сиги, северная щука и малая щука, колюшка с тремя колючками и колюшка с девятью колючками, никчемный голавль и Каролинская поганка; и аборигены считают всю эту пресноводную живность самой вкусной.

В болотистой тундре все еще можно встретить американского лося. А берега рек по-прежнему изобилуют бобрами и мускусными крысами. Порой можно увидеть рысь, норку или выдру. В подлеске водятся короткохвостые ласки, так и не превратившиеся в горностаев, и арктические зайцы по-прежнему навостряют уши при любом хлопанье крыльев. В высокогорной тундре стаи неустрашимых волков продолжают охотиться на овец. Мускусный овцебык, которого еще в 1800-х годах считали исчезнувшим видом, возродился и теперь насчитывает около тысячи особей, проживающих в специальных резервациях.

И конечно же медведи. Что можно сказать о медведях? Ограничусь следующим рассказом: как-то будучи в гостях у одной резчицы по запрещенной кости, я обратил внимание на обилие изображений медведей — жутких и страшных, которые преследовали людей, раздирали их на части, подкрадывались к ним. И я спросил старуху, почему она постоянно изображает их в беспощадной схватке с беспомощным человеком. От такой глупости у нее аж челюсть отвисла:

— Медведи, — пояснила она, протянув ко мне свои коричневатые ладошки со скрюченными для убедительности пальцами, — это страшилища.

Почва

Склоны Алеутского хребта в основном покрыты галечником. С одной стороны — грубый крупнозернистый галечник, а с другой — мелкий песок. Здесь его называют гравием. Так что повсюду серый измельченный гравий.

Преемственность жизни

Этот термин используется для описания того, как в области, подвергшейся полномасштабному естественному уничтожению, вновь возникает жизнь. Скажем, вулканическая. Покрытые черным пеплом склоны кальдеры постепенно начинают приобретать разные оттенки серо-коричневой гаммы. Ветер и дождь разъедают скалы, и камень превращается в песок. Голые кряжи покрывает лишайник, начиная расширять микроскопические трещины. Потом лишайник засыхает и образует тонкий слой органических веществ, которые смешиваются с песком — этой почвы уже оказывается достаточным для появления мхов. Мхи составляют подложку для первых крохотных побегов папоротника и так дальше. И вот когда-то выжженная огнем пустыня вновь превращается в пышное сообщество ботанических видов, которые начинают расцветать в счастливом неведении о темном джокере, который выпал природе. Именно с помощью преемственности жизни природа как бы страхует себя, всякий раз возрождая то, что было погублено. Сколько времени обычно занимает этот процесс? Сорок миллионов лет? Сорок тысяч миллионов? Ничего похожего. Это может произойти менее, чем за сорок лет. Но это должны быть нормальные года — с весной, летом, осенью и зимой.

Ботанические виды

Их можно разделить на восемь категорий:

1. Мокрая тундра — хвощ, рдест, репей, водяная сосенка, камыш, ель…

2. Влажная тундра — травы и осоки, растущие среди мхов и лишайников, цветы, ягель, аконит…

3. Поймы рек — серебристая ель, тополь на роскошной папоротниковой подложке, напоминающей узоры ковра, шиповник, дубки…

4. Торфяники, заросшие низким кустарником — пласты торфа с суглинком — вереск…

5. Высокий кустарник — карликовая ива, осина, береза, голые папоротники…

6. Низинный ельник — американская лиственница, береза, осина, тополь, у корней которых на первом этаже разрастаются сфагнум и клюква, арктический щавель…

7. Горный ельник — серебристая ель на южных склонах, темная — на северных, карликовая береза, вика, горицвет, травы, вырастающие на фут за неделю в хорошее лето, серебристая ива…

8. Альпийская тундра — голубика, восковница, медвежья ягода, малина, люпин, астры, лапчатка, альпийская азалия, арктическая ива, горный гравилат, коровий пастернак, камнеломка, тысячелистник, овсяница, горная тимофеевка и отвратительная штуковина под названием «дьявольская дубинка», которая похожа на маленькое невинное растеньице, но стоит по нему провести рукой, как оно оставляет в ладони тысячи микроскопических колючек.

Тысячи растений, правда, в основном маленьких. Питательный слой почвы не настолько велик, чтобы на нем могли расти деревья. И как я уже указывал, он очень нежен. Погубить его ничего не стоит. К моменту, когда я начинал писать эту историю, большинство южных склонов Квинака уже были уничтожены или изуродованы дорогами, задушены духотой и попраны веком анархии.