Песня моряка - Кен Кизи

Айк даже не видел, что приближается к следующему водовороту, пока над ним не нависла огромная тень. Он оглянулся и увидел, что ее отбрасывает огромная ель, замершая на мгновение во всем великолепии беспомощного отчаяния и тут же исчезнувшая из вида. Самого водоворота он еще не видел, но судя по издаваемому им звуку, это должно было быть нечто выдающееся. Из-за обода воронки несся рев, сравнимый разве что с шумом, царящим на автотреке. А за ним он различал гораздо более низкий звук приглушенных ударов, доносящихся из-под воды. Там сталкивались какие-то огромные предметы — стволы деревьев, бочки, катера, обломки домов, а когда его засосало внутрь водоворота, он даже увидел целую стену судовой бензозаправки. Последнее, что увидел Айк, была баскетбольная доска с корзиной, увитой водорослями, и после этого наступила кромешная тьма — два водоворота с грохотом начали сливаться, вздымая вверх водные столбы такой высоты, что они затмили солнце. Айк продолжал свои судорожные попытки спастись от этой нависающей тучи, но мощное течение, как игрушку, отбрасывало его весло. Потом весло с силой въехало ему по переносице, и из глаз брызнули искры. Он зажал его под мышкой, твердо вознамерившись не выпускать его до конца. Если ему удастся миновать слияние этих водоворотов, то тогда, может быть, — весло треснуло и с резким звуком переломилось пополам. Айк повалился вниз, ударившись скулой о двигатель. И облако накрыло его с головой. Последнее, что он услышал, был обреченный рокот тамтамов. Последнее, что он почувствовал, это прикосновение сотен цеплявшихся за него крохотных лапок. И последнее, что он подумал — «В конце концов, прикосновения этих зверьков очень нежны и приятны. И я бы не отказался прожить с ними остаток жизни одной семьей, если нам, конечно, удастся… У нас могло бы получиться. Из этого внезапного романа могло бы что-нибудь выйти. Я знаю, женщина, все произошло случайно, но мне это понравилось гораздо больше, чем месть, и, знаешь, мы могли бы…», — и тут его навсегда поглотила морская пучина.

«Ты слышишь меня, сука! Думаешь, я не вижу тебя насквозь?!»

— Вы меня слышите, миссис Кармоди? Вы не спите?

«Ты не спишь! Ты никогда не спишь. Ты ни на минуту не смыкаешь своих мерзких водянистых глаз!»

— Миссис Кармоди, мы готовы, — над перилами лестницы возникло детское личико, раскрасневшееся от ожидания. — Вы не спите?

— Нет. — Алиса спустилась вслед за девочкой и двинулась к джипу. Машина была немыслимо перегружена вещами.

Старый священник повалился на подушку и наконец отпустил шутиху, увлекшую его ввысь. Он чувствовал себя одновременно удовлетворенным и опустошенным. Он был доволен скудными плодами своего недельного бдения. Все было ясно, хотя и непонятно. Но именно ясность является и ключом, и дверью. И когда Шула заглянула в комнату, чтобы проведать его, он блаженно спал.

— Эй, отец! — прошептала она. И ей ответил здоровый храп. Лицо на подушке выглядело абсолютно умиротворенным — небритым, беззубым, осунувшимся, но удовлетворенным достигнутым. Это было лицо человека, пережившего девятый вал, прошедшего сквозь игольное ушко и просочившегося сквозь трещину в зеркале, и сделавшего все это за раз в едином порыве.

— Да благословит тебя Господь, — тихо прошептала Шула и попятилась на цыпочках, боясь разбудить измученного священника. Впрочем, она могла бы и не волноваться. Он не проснулся даже тогда, когда в церковном дворе с грохотом приземлился древний вертолет, хотя это было настолько близко от его спальни, что сирень за окном разметало во все стороны от воздушной струи.

Чтобы перевезти все пожитки Йоханссенов к дому Кармоди, Алисе потребовалось ездить дважды туда и обратно, так как в первый раз ей пришлось снять с машины большую часть груза, чтобы посадить людей. А девочка объяснила своим родственникам, что за остальными вещами миссис Кармоди вернется позднее. Алиса даже не могла припомнить, что при них было все это барахло, когда они появились здесь месяц тому назад — кожаные тюки, корзины и плетеные короба. Она попросила Нелл передать им, чтобы они не волновались за вещи, так как их постережет щенок, и залезть в машину. Все, кроме дедушки, со смехом начали втискиваться в джип. Дедушка согласился оставить все, за исключением большого плоского барабана. Этот барабан имел более ярда в длину и представлял собой лосиную шкуру, плотно натянутую на узкую полоску сосновой древесины, которая была отпарена и согнута в правильный круг. Нелл вместе с барабаном залезла на капот, и Алиса пристегнула ее ремнем к ветровому стеклу. Она, улыбаясь, ехала на капоте, прижимая к себе барабан, который держала за перекрестие ремешков с обратной его стороны. Всю дорогу туго натянутая шкура гудела и пела, как хриплый провинциальный шансонье. И это казалось вполне нормальным, так как на барабане в иннупиатском стиле была изображена физиономия очень благообразного Элвиса.

— С чего это вдруг твой дед решил тащить сюда эту рухлядь из Баффинса? — прокричала Алиса, обращаясь к девочке. — Он что, считал, что едет в Землю Обетованную?

— Барабан? Он его не привозил. Он его здесь сделал. Пока было свободное время. В Баффинсе нет такой хорошей древесины.

Фасад вигвама оказался снова снесенным. Они разгрузили джип прямо на берегу, и Алиса тронулась в обратный путь за остальными пожитками. Не успела она въехать на мощеную мостовую, как над городом поднялся древний вертолет, который, кряхтя и выпуская маслянистый дым, направился к северу вдоль берега. Новые гости? Давненько она не видела эту старую развалину — это зрелище было не из тех, что легко забываются. Наверное, она что-то пропустила, пока каталась с этими эскимосами и барабанным Элвисом.

Въехав во двор мотеля, она обнаружила, что на одном из тюков сидит Альтенхоффен. Между ног у него спал щенок, а сам он сосредоточенно изучал книги и записи, разложенные на коленях.

Ни один, ни другой не обратили на нее никакого внимания.

— Эй, Слабоумный, куда это полетел вертолет? И что ты здесь делаешь, если наконец-то мы дождались гостей из реального мира?

— С ними невозможно сладить, — ответил Альтенхоффен, не отрывая своего забинтованного носа от работы. — Они вооружены и совершенно неуправляемы. Это Тэд Гринер в сопровождении трех приспешниц, вооруженных очень мощными стволами. Естественно, что «Маяк» был очень заинтересован в получении информации из внешнего мира, но они отказались давать интервью. Гринер заявил, что это он будет задавать здесь вопросы и отъебитесь пожалуйста.

— Преподобный Гринер? От которого прятался болван Беллизариус?

— Собственной персоной. Он не верил, что бедняга Кальмар помер, пока мы не отвели его в холодильник Босвелла и не показали ему мумию, завернутую в полиэтилен.

— Боже милостивый, а почему его до сих пор не похоронили?

— Вот и Гринер спросил нас то же самое. Потому что мы надеялись, что отец Прибылов придет в себя и совершит положенные обряды. И как только Гринер узнал, что кафедра пустует, он тут же потерял всякий интерес к Кальмару. Вскочил в свою позолоченную колесницу и рванул в церковь. Я даже не успел спросить у него, почему он не захватил с собой Кальмара. Может, у него слишком высокая квалификация для отправления заупокойной службы? Хотя вряд ли прихожане поддержат его кандидатуру. И надо сказать, Алиса, этот громила действительно страшен — точно такой, как его описывал Кальмар, — Альтенхоффен поднял очки, подчеркивая этим справедливость своего утверждения, — триста фунтов реинкарнированного психопата. Ему даже револьвер не нужен. Стоит посмотреть ему в глаза, и кажется, что смотришь в двустволку. Ладно, вот взгляни, — и он протянул ей записную книжку, в которой писал. — Я это выписал из тех сообщений, которые Радист получил в первую ночь. Он плохо знает морзянку, поэтому сам не мог расшифровать. Если бы не вездесущий журналист «Маяка>>, так бы это и валялось. Я это нашел, что называется, в темном углу, хотя в радиобашне и нет углов. А это я нашел у Айрис среди книжных раритетов. — Он протянул справочник бойскаута за 1964 год. — Это стоило мне ни больше ни меньше, как целую сотню шекелей, и заставило меня задуматься над тем, не склонна ли Айрис к герменевтике. Я отметил то место, которое может тебя заинтересовать.