Песня моряка - Кен Кизи

За прошедшее время Левертов как-то зловеще притих. Он потерял свои очки, и теперь постоянно щурился, от чего лицо его становилось сморщенным, как печеное яблочко. Лучезарная улыбка стала натянутой и угрожающей, как у смертельно раненного зверя. Весь его тщательно сконструированный мир развалился так же внезапно, как катер, и теперь Николай Левертов не знал, кого в этом винить.

Кларка Б. Кларка очень тревожило рассеянное молчание босса и его бегающий взгляд. Ему совершенно не хотелось, чтобы взор этих близоруких глаз устремлялся в его сторону, поэтому по дороге он оживленно болтал, стараясь не задумываться о будущем. Его болтовня была вызвана скорее инстинктом самосохранения, чем искренним желанием с кем-то поговорить.

— Я же говорил, что у нас получится, босс. Судьбу тоже можно обвести вокруг пальца. Шекспир утверждал, что есть что-то, влияющее на что-то. Или что-то в этом роде. Театр Пасадена, «Генрих IV», часть 1. Я играл одного из дружков Фальстафа. Тогда-то до меня и дошло, как это глупо —¦ быть шутом шута. Бесперспективная роль. Уж лучше быть шутом негодяя, или шутом безумца, или шутом чудовища. У таких ролей есть далекий прицел… и со временем можно выдвинуться. А на что может рассчитывать шут шута? Только на то, чтобы подбирать крошки да слизывать банановый крем с физии старого клоуна. Хотя Игорь во «Франкенштейне « устроился еще лучше — жратва до отвала плюс чаевые. Поэтому даже не думайте, босс, что я очень расстроен тем, что какие-то атмосферные пертурбации разрушили наш замысел. Потому что игра еще не окончена, в ней просто наступила пауза. Как вы говорите, игра не сделана, пока банк недостаточно велик. Так что делайте ваши ставки, так, босс?

— Заткнись, — ответил Левертов, остановившись в том месте, где пролегала полоса между илистым дном и поднимавшимся вверх берегом. — Что это? — осведомился он, прищурив глаза и склонив голову набок.

— Этот запах? Наверное, это отбросы, которые свезли сюда для утрамбовки. Вы ведь сами так сказали? Так что вероятно, за этими кустами как раз находится строительство взлетной полосы, а еще дальше — залив. Я же говорил, что все будет…

— Цыц. Я говорю не о запахе. Послушай!

Стоило Кларку Б. заткнуться, и он тут же услышал. Они были повсюду на поросшем черникой и ракитником склоне. Вся голодная орава — судя по тем звукам, которые они издавали.

— Наверное, они пришли сюда по запаху. Надо же! Пройти такое расстояние. И по-моему, они не очень довольны. Но кто же их станет осуждать за это? Не могли же они предположить, что после всех усилий обнаружат свои запасы покрытыми цементом.

Из куста ракитника с хрюканьем показался огромный хряк, уставившийся на людей своими маленькими хищными глазками. Вся морда у него была в крови — так усердно он пытался вскрыть асфальтовое покрытие, чтобы добраться до соблазнительно благоухавших отбросов. Он хрюкнул пару раз, и со всех сторон на его призыв начали собираться свиньи. Морды у всех были раскарябаны. А потом, заглушая все это нестройное хрюканье, сверху раздался торжествующий рев, и на вершине холма появилась старая серая медведица. Она поднялась на задние лапы и, принюхиваясь, принялась раскачиваться из стороны в сторону с видом восторженного удивления, как старая бабушка при виде именинного пирога.

— Может, поискать другую дорогу, шеф?

— Ни за что на свете, мистер Кларк, — промурлыкал Левертов. Вид у него был такой, словно он не меньше медведицы рад этой неожиданной встрече.

— Ни за какие пироги. Это земля принадлежит мне, и я никому не позволю по ней шататься. Сердце у Кларка запрыгало от радости при звуке этого знакомого урчания. Болезненная улыбка стала жестче, и Кларк Б. увидел, что рыскающий взгляд Левертова наконец обрел цель, на которой можно было сосредоточиться. Эй вы, свиньи, берегитесь! Задний ход, медведи! Плохой дядя Ник снова в седле, и уж он никого не пощадит…

Пронзительные солнечные лучи подняли его с днища шлюпки. Как все отличалось по сравнению с тем, что было ночью. Ровная поверхность воды блестела, а теплый воздух был тяжелым от испарений, как в тропическом лесу. Может, его действительно уже занесло в тропики?

Айку понадобились титанические усилия, чтобы поднять свое затекшее тело со дна лодки и водрузить его на сиденье. У него болело все от кончиков ушей до копчика. Со времен заключения он еще не чувствовал себя так плохо. Уже не говоря о жажде. Однако теперь это была обычная, добрая старая жажда, а не последствия какого-то эксперимента по сухой заморозке, проводимой с помощью жидких газов.

Гигантский спутник Айка покинул его, вероятно, ночью, и теперь он остался один. Он дрейфовал в ярком солнечном свете, окруженный со всех сторон чернильно-синими стенами тумана. Свободное пространство занимало не больше мили в диаметре, а вокруг вздымались стены высотой в десять, а то и в двадцать этажей. Солнечный островок тишины и покоя среди черт его знает каких туманных опасностей.

Айк стащил с себя парку и шапку и подставил плечи и спину под теплые солнечные лучи. На него снизошло спокойствие, как на Старого Морехода — «и празден я, как мой корабль в спокойном океане». Когда зрение восстановилось, а голова прояснилась, Айк достал бинокль и принялся изучать свою солнечную арену. По правому борту в нескольких сотнях ярдов виднелся какой-то темно-зеленый контур. Скорее всего, клубок водорослей, поднятых со дна штормом. Но и это было лучше, чем ничего.

Айк, гребя руками то с одной стороны, то с другой, попробовал подобраться поближе. Но единственное, что ему удалось, так это раскачать катер и капитально вспотеть. Однако он заметил, что вода не обжигает руки холодом. Неужто его действительно унесло в тропики за столь короткое время? Но такое могло быть лишь в том случае, если скорость ветра в десять раз превышала все известные пределы.

Перевалившись через корму, Айк соскользнул в тепловатую воду и, обхватив руками возвышение двигателя, начал по-лягушачьи отталкиваться ногами. Полчаса спустя он подобрался к водорослям и залез обратно в катер.

В основном плавучая масса действительно состояла из вырванных с корнем бурых водорослей, от которых несло разлагающимися морскими тварями; однако по мере продвижения по этому миниатюрному Саргассову морю он начал обнаруживать в нем и иные сокровища, должно оценить которые мог только отщепенец. В зеленых вонючих клубках тут и там виднелись восхитительные образчики последствий кораблекрушений — плотики, надувные подушки, пробка, бензиновые канистры, доски, шесты и планки. Айк выловил полированные перила длиной в двенадцать футов с куском тиковой обшивки. Такое дерево использовалось на крупных туристических лайнерах. С помощью этих перил Айк продолжил прокладывать себе путь среди водорослей, время от времени вытаскивая с их помощью приглянувшиеся предметы. Он обнаружил целую массу закрытых банок и бутылок, правда, в основном они оказались пустыми. Хотя на дне у некоторых еще сохранились кое-какие остатки содержимого заправка для салатов, сладкий маринад, сироп Викса, ангостурские пряности, сельтерская вода. Айк изо всех сил старался ничего не пролить, но его снова начало выворачивать наизнанку. Спасли его два дюйма сельтерской. Они ослабили жажду и успокоили желудок. Но его лучшей находкой стало яблоко. Оно было огромным, как мячик, и блестящим, как сама жизнь.