Плантагенеты. Короли и королевы, создавшие Англию - Дэн Джонс

Летом 1387 года Ричард стал подыскивать юридические средства, с помощью которых он мог бы отменить решения «замечательного парламента». Дважды в августе он тайно созывал главных судей королевства во главе с сэром Робертом Тресильяном и ставил перед ними вопросы, касающиеся ордонансов, которыми он был связан. Вердикт – который из некоторых судей он выбил под угрозой смерти – гласил, что «статут, ордонанс и комиссия, учрежденные прошлым парламентом», «унизительны для королевского достоинства и исключительных прав нашего господина короля». Более того – и здесь легко различить руку Ричарда, – когда судей «спросили, какого наказания заслуживают те, кто принудил или заставил короля утвердить названный статут, ордонанс и комиссию… те в один голос ответили, что наказать их следует как изменников».

Это был роковой ответ. Призрак измены преследовал политиков в годы царствования Эдуарда II: смертоносное, неотвратимое обвинение, которое привело на эшафот Пирса Гавестона и Томаса Ланкастера; Эдмунда, графа Кента, и Роджера Мортимера, графа Марча. Чтобы такое ужасное кровопролитие больше никогда не повторилось, в 1351 году Эдуард III принял Статут об измене, который уточнял определение преступления и сводил его к заговору или покушению на жизнь короля, королевы, их старшего сына, изнасилованию старшей дочери короля, убийству канцлера, казначея или главного судьи или военным действиям против короля в его королевстве.

Теперь же Ричард снова расширял определение измены. Изменником считался не только тот, кто предпринимал атаку на короля, его семью или ключевых официальных лиц. Это мог быть любой, кто попытается провести реформы через парламент или вмешаться в дела королевского двора. Судьи постановили, что предателями были все, кто в 1386 году пытался ограничить власть короля. Предателями считались все, кто не послушал приказа короля распустить парламент, кто вынес импичмент королевскому министру и кто посмел напоминать Ричарду о судьбе его прадеда Эдуарда II.

Последствия, которые могло повлечь за собой заявление судей, ужасали. Исходя из него, все вышеупомянутые заслуживали смерти. В ноябре 1387 года Ричард вернулся в Лондон, и, учитывая, чего он достиг своим объездом, было совершенно ясно, что события этого лета могут развиваться только по одному из двух сценариев: кровавая судебная мясорубка или гражданская война.

К гражданской войне и готовился де Вер, погоняя коня по холмам Оксфордшира. Он сам был поводом к войне. Пока король путешествовал, сформировалась новая оппозиция: ее единственной целью было навсегда выдавить из окружения короля де Вера и людей, подобных ему. Ее членов называли лордами-апеллянтами, потому что 14 ноября герцог Глостер и графы Арундел и Уорик явились к королю с официальным визитом, представив ему «апелляцию» (или официальное обвинение) в адрес членов королевского окружения, которых они, со своей стороны, считали виновными в измене.

В списке обвиняемых было пять имен: Александр Невилл, архиепископ Йоркский; Майкл де ла Поль, граф Саффолк; Роберт Тресильян, главный судья; Николас Брембр, торговец, бывший мэр Лондона, участвовавший в подавлении Крестьянского восстания; и сам де Вер, герцог Ирландии.

Король, разъяренный самонадеянностью лордов, попытался собрать войско, но не преуспел. Шерифы не стали призывать солдат в армию короля, потому что было известно, что общины поддержали апеллянтов. Лондонцы, к которым Ричард обратился напрямую, отказались вставать на его защиту. Вся надежда была на чеширскую армию де Вера.

Де Вер, который вел свое войско по холодным и сырым полям, знал, кого ему нужно остерегаться. Глостер, Уорик и Арундел пустились во все тяжкие. Они обзавелись двумя полезными союзниками: сыном Джона Гонта Генри, графом Дерби, и Томасом Моубреем, графом Ноттингемом. Эти пятеро представляли собой серьезную команду, и их поддерживали многие важные жители Лондона, а также рыцари и джентри по всей стране. Их отряды подобно пальцам протянулись по Котсволду, готовясь сжаться вокруг де Вера.

Утром 20 декабря де Вер первый раз столкнулся с войсками апеллянтов. Он ввязался в схватку с людьми герцога Глостера неподалеку от Бортон-он-Хилл. В неразберихе боя сотни чеширцев дезертировали. Позже в тот же день, вероятно у Берфорда, произошла еще одна схватка, уже с людьми Арундела. Помощник де Вера, сэр Томас Молино, был убит. Вот почему герцог в отчаянии повел своих людей к реке и мосту Редкот: де Вер надеялся, как пишет Генри Найтон, что, «если ему удастся перейти мост, он спасется от врагов». Он решил, что единственная возможность благополучно добраться до Лондона и до Ричарда – пробить себе путь на юг от Темзы.

Но удача была не на его стороне. Когда де Вер привел своих людей к островерхим каменным аркам построенного в XII веке моста, он понял, что его опередили. По обеим сторонам переправы стояли вооруженные люди и лучники в ливреях Генри, графа Дерби. Обернувшись, де Вер увидел и самого Дерби, приближавшегося к нему с тыла с большим отрядом солдат. Де Вер был окружен. У него не оставалось другого выхода, кроме как принять бой.

Однако люди, которыми командовал де Вер, смотрели на ситуацию иначе. Когда взвыли трубы и развернулись королевские штандарты, по рядам пронесся ропот, что силы не равны и ввязываться в бой глупо. «Их было слишком мало по сравнению с врагом, – писал Генри Найтон, – они не смели бросить вызов такому множеству лордов и знати целого королевства».

Де Вер запаниковал. Нет смысла гадать, что с ним будет, если его схватят. Колесо насилия раскрутилось, и вряд ли герцога теперь просто принудят покинуть общество короля. Ему нужно было спасать свою шкуру. Он послал людей на штурм переправы, надеясь прорваться на другой берег. Но, поднявшись на мост, они увидели баррикады. Кроме того, дорога в трех местах была разбита, так что пересечь мост мог только один всадник за раз. «Нас одурачили», – вскричал герцог и, пришпорив коня, попытался уйти берегом реки.

Но впереди беглец вдруг различил худшую опасность. Пока Дерби приближался к нему с тыла, спереди заходил сам Глостер. Де Веру оставался единственный выход – рискнуть жизнью. «Пришпорив коня, [он] сбросил латные рукавицы и меч и прыгнул в Темзу, – писал Найтон. – Вот так [он] спасся с удивительной отвагой».

Де Вер сбежал и укрылся во Франции, а его люди тут же сдались.

Ричард провел нерадостное Рождество в Виндзоре. 30 декабря он встретился в Тауэре с пятью торжествующими апеллянтами. Те явились к нему в сопровождении 500 тяжеловооруженных людей и закрыли за собой ворота. Встреча была бурной. Апеллянты отчитали Ричарда за его поведение. Они предъявили изобличающую переписку между королем и де Вером. Они обвинили его в желании натравить короля Франции на собственных подданных. Они потребовали очистить королевский двор и отправить под суд тех пятерых, против кого они выдвинули свои обвинения.

Когда Ричард вспылил, они угрожали низложить его и сообщили, что уже выбрали ему преемника. (Один хронист даже утверждал, будто они сказали Ричарду, что он уже низложен и что об этом еще не объявлено только потому, что Глостер и Дерби не могут решить, кому из них должен достаться трон.)

3 февраля в Вестминстере открылся парламент. Лорды и представители общин собрались вместе в Белой палате в Вестминстере, в зале, стены которого были расписаны сценами из жизни Эдуарда I. Король занял свое место перед собравшимися сословиями и приготовился к худшему. Затем, согласно хронисту Томасу Фавенту, «пятеро благороднейших апеллянтов… в окружении большой толпы людей вошли в зал вместе, рука об руку, одетые в золотую парчу, и, посмотрев на короля, преклонили колена, приветствуя его. Народу в зале было столько, что даже углы были заняты…»