Просроченное завтра - Ольга Горышина

— Эти ключи наши на две недели. Надеюсь, уложимся с визой.

Он сунул ключи обратно в карман. Другой приятель уехал на дачу и отдал ему квартиру. Отпустив такси, Дима остался стоять во дворе. Жара чуть спала, но рубашка с коротким рукавом по-прежнему липла к спине.

— Дима, я едва на ногах стою.

— Пить меньше надо, — бросил он жене, не оборачиваясь. — А если бы ты те с каблуком купила…

Продолжая глядеть в тусклое небо, он нащупал белую талию и притянул жену к своему бедру.

— Ни одной скамейки, блин… Хочешь на детские качели сесть?

— Я хочу домой…

— Дом наш не здесь, а там, где сейчас утро. Давай до полной темноты постоим. Представляю, какая сейчас в квартире духотища. Что хочешь делать завтра? В кино? Театр? Клуб? Только не к родителям, ладно?

— А тебе что хочется?

— Держать в руках твой новенький паспорт с визой.

— Дима…

— Лена, это то, что определяет сейчас нашу жизнь. И вот это, — он резко поднял ее руку и поцеловал золотое кольцо. — Я жутко боялся, что что-нибудь сорвется. Я рад, что ты моя жена. Сколько мы с тобой знакомы?

— Неделю.

— Чуть больше.

Он развернул ее к себе и поцеловал. За спиной тут же послышалось громогласное «Горько!» от проходившей мимо молодежи, и Дима поспешил утащить жену наверх в чужую квартиру.

Алена сняла фату и устало опустилась в кресло. Дима склонился к ее ногам, чтобы расстегнуть ремешки на босоножках.

— В душ? Или хочешь ванну?

— В душ…

Она сбросила сарафан и прошла в ванную, где Дима уже отставил в сторону многочисленные пустые тазики.

— Там в мешках с одеждой есть таблетки, будешь?

Алена устало повернула голову в сторону мужа.

— После шампанского?

— Да хуже уже не будет. Если только завтра… Тебя поддержать?

— А мы тут вместе поместимся? — спросила Алена, избавившись от последних элементов одежды.

— Ну, если волосы не мочить и взять душ в руки…

Дима с радостью скинул рубашку и брюки. Прохладный душ был лучшей частью брачной ночи. Алена сидела на краю кровати, завернувшись в полотенце, а он и не думал стирать с тела даже одну каплю.

— Тебе полотенце дать? — спросила Алена.

Дима покачал головой и открыл окно нараспашку, не заботясь об уличном шуме и своем голом виде. Наконец он задернул легкий тюль и рухнул на кровать.

— Блин, как люди без кондиционеров живут… — и тут же перевернулся на живот.

— Ты до скольки обычно утром спишь?

— Последний год в коммуналке вставала с соседями в семь в любой день. А ты?

— А я работал без выходных. Завтра спим? Если тут, конечно, за стенкой нормальные соседи.

Она кивнула.

— А сейчас? Как ты себя чувствуешь?

Алена в ответ шмыгнула носом.

— Нарушим традицию и перенесем брачную ночь на завтра или как?

— Как хочешь…

Какое безразличие в голосе! Дима потянул за край полотенца, и оно свалилось к талии. Теперь можно подползти как тюлень и ткнуться носом между лопаток, а ладонями найти прохладную грудь, чтобы щелкнуть пальцем по острому соску — не хочет она, так он и поверил…

Алена развернулась и повалилась на подушку. Он рухнул сверху и ухватил ее нижнюю губу. В засос нельзя, она дышать не сможет…

— Дима, я боюсь без всего. Вдруг цикл из-за жары сбился…

— А чего ты боишься? Ты замужем, разве нет…

Она уперлась ему в грудь, и он сел.

— У меня все есть. Не переживай. Я никогда не заговорю о детях. Это будет только твоим решением, и явно не через год и даже не через два. Забирайся под одеяло. Я сейчас… Таблетку все-таки принести? Чтобы я не особо расстроился, если ты заснешь в процессе…

Она улыбнулась. Он принес таблетку и стакан воды.

— Я уже выпил свою, так что помирать от жары и от простуды будем завтра вместе. По-семейному.

Алена приподнялась с подушки и протянула мужу пустой стакан. Теперь пришло время принять его в жаркие объятья. Пусть немного вялые и почти спящие. Но супружеский долг платежом красен. Начинать семейную жизнь с отлынивания не комильфо. И аппетит, говорят, приходит во время еды…

Первый семейный день Алена действительно провела в постели. Только не в качестве любовницы, а в роли больной. К утру поднялась температура, и к полудню Дима уже закормил жену таблетками, и Алена не знала, отчего ее теперь больше шатает: от болезни или от лекарств. Дима приготовил завтрак, но ел его один. Алена согласилась лишь на чай с печеньем. Когда мужа не было в комнате, она крутила на пальце кольцо, точно хулахуп, и испугалась, что промахнулась размером.

— Лена, укройся! — Дима заглянул в спальню в одних трусах. — Здесь сдохнуть можно от жары. Дай сквозняк устрою хотя бы минут на десять.

Он работал до вечера, то и дело оглушая ее телефонными разговорами. Кто ему ставил произношение и можно ли хоть чуть-чуть его подправить? С таким говором стыдно жить в англоязычной стране! Мать могла бы что-то сделать, но спрашивать у нее совета сейчас некогда. Она говорила с ней где-то с минуту, чтобы сообщить о болезни, из-за которой они якобы не приехали в гости. Дима сказал своей матери то же самое. Правда, добавил про аврал на работе. Алена следила за едва колышущимся тюлем и пыталась проговаривать те же фразы, что слышала от Димы, чтобы в лишний раз убедиться, что с ее английской речью не случилась такая же беда…

Беда пока приключилась с ее ложью. Она сказала Эльвире, что приболела ее мама, и ей срочно надо уехать домой. Она бы с удовольствием сказала бы и про Луну, если бы это уберегло ее от нежданных-негаданных визитов. Сейчас с таким голосом она могла спокойно вытребовать понедельник себе лично, что и сделала ближе к вечеру. Да, Эльвира права — летом болеть плохо. А в медовый месяц просто непростительно. Дима ушел спать на диван. Однако ночью она перебралась к нему, потому что ее так прошибло потом, что пришлось бы перестилать кровать. Зато утром она даже захотела позавтракать, а вечером согласилась выйти погулять. Ее так продуло под вентилятором Эльвиры или она так перепсиховала из- за свадьбы, оставалось только гадать.

Теперь она жутко боялась вторника. Понедельник они с Димой расписали по минутам, а вторник оставался ее рабочим днем и грозил неизбежным разговором с Эльвирой, и непонятно было, где ставить запятую во фразе «солгать нельзя сказать правду». Впрочем, Эльвира была еще цветочком по сравнению со встречей с Сашей — если мать сообщила про ее болезнь, то Светлов может примчаться во вторник, чтобы доказать, что она ему не безразлична. Он знает, как обрабатывать клиентов, это его хлеб. Вот Стас прибежал тогда, потому что действительно беспокоился за нее, и не будь тогда в гостях Дани, все могло бы обернуться иначе… Могло, но не случилось, а сейчас плевать… Она замужем. Судьба ее уж решена, говоря словами Пушкина.