Дом правительства. Сага о русской революции - Юрий Слезкин

Коллега Адоратского по ИМЭЛу и первая заведующая Медико-санитарной частью «группы дач» в Мисхоре Олимпиада Мицкевич вышла на пенсию спустя год после переезда в Дом (кв. 140), в возрасте пятидесяти лет. Сразу после переезда она отправилась на лечение в Боржоми[826].

Арон Гайстер и Рахиль Гайстер с дочерью Инной. Предоставлено Инной Гайстер

Бывший «христианский социалист», организатор массовых расстрелов на Дону и нарушитель режима во Втором Доме Советов Карл Ландер вышел на пенсию, «перенесши тяжелую нервную болезнь и ряд тяжелых потрясений». Став персональным пенсионером в возрасте сорока четырех лет, он переехал в Дом правительства (кв. 307) и посвятил себя «истории партии, ленинизма (теории и практики), истории революционного движения и историческим вопросам вообще»[827]. Другой многолетний инвалид, теоретик Военного коммунизма и ведущий экономист-аграрник Лев Крицман перестал преподавать по состоянию здоровья в 1929 году, когда ему исполнилось тридцать девять лет. В 1931-м, когда они с женой Саррой въехали в квартиру 186 в девятом подъезде, он был заместителем председателя Госплана. В 1933-м он прекратил «оперативную работу» и занялся составлением первого тома «Истории Гражданской войны» и редактированием переводов Маркса для ИМЭЛа, а в свободное время работал над большой книгой под названием «Первая мировая империалистическая война и разложение капитализма в России»[828].

Ближайший соратник Крицмана на аграрном фронте и его преемник в Госплане Арон Гайстер въехал в квартиру 167 с женой Рахилью (экономистом в Наркомтяжмаше), двумя дочерьми и домработницей Натальей Овчинниковой (третья дочь, названная в честь Куйбышева, родилась в 1936 году). Другие протеже Крицмана и члены советской делегации на Международном конгрессе плановой экономики в Амстердаме, Иван Краваль (кв. 190) и Соломон Ронин (кв. 55), въехали в Дом одновременно с Гайстерами[829].

Крицман «был противником всех выступавших в нашей партии оппозиций и уклонов начиная с середины 1918 г.» (как он писал в письме Сталину). Но и бывшим оппозиционерам нашлось место в Доме. Карл Радек возобновил свою деятельность пропагандиста и дипломата (навестив мать во время поездки в Польшу в 1933 году) и въехал в квартиру 20 с женой, дочерью, пуделем по кличке Черт и портретом Ларисы Рейснер. Его первой книгой после переезда стал памфлет об инженерах-вредителях («лицом к лицу бороться с нами они не могли, они могли нам наносить удары, только спрятавшись в наших учреждениях и, как ползучие гады, бросаясь на нас сзади»)[830].

Воронский с матерью и дочерью

Соратника Радека по оппозиции и обвинителя на процессе Филиппа Миронова, Ивара Смилгу, восстановили в партии, назначили заместителем председателя Госплана (начальником Управления сводного планирования) и поселили в шестикомнатной квартире (кв. 230) в Доме правительства, где он жил с женой, двумя дочерьми, няней, женой сосланного товарища Александра Иоселевича Ниной Делибаш и знакомой эстонкой, которой, по словам дочери Смилги Татьяны, негде было жить[831].

Сима Соломоновна Воронская

Другого раскаявшегося ссыльного, Александра Воронского, назначили заведующим сектором русских и иностранных классиков в Государственном издательстве художественной литературы (ГИХЛ, часть халатовского ОГИЗа). Он жил в квартире 357 с женой Симой Соломоновной и дочерью Галиной. По воспоминаниям Галины, «после своего возвращения из Липецка отец держался замкнуто, отказывался не только выступать публично по литературным вопросам, но и посещать литературные собрания и заседания». После восстановления в партии он встал на учет в типографии, а не в издательстве. Его друг Голощекин посоветовал ему опубликовать разгромную рецензию на автобиографию Троцкого, но он отказался. В свободное от работы в издательстве время он работал над биографией Желябова, книгой о Гоголе и различными версиями своих воспоминаний[832].

Друзья Воронского по революционной юности в Тамбове, Феоктиста Яковлевна Мягкова и ее дочь Татьяна, въехали в одну из первых законченных квартир (рядом с «Ударником») в 1930 году, после того как Татьяна вернулась из ссылки, а ее мужа Михаила Полоза перевели из Харькова в Москву на должность заместителя председателя бюджетной комиссии ЦИК СССР. Когда дом достроили, они переехали в более тихую и просторную квартиру в десятом подъезде (кв. 199). С ними были шестилетняя дочь Рада, домработница и сестра Татьяны Леля с сыном Волей (Владимиром). Татьяна получила работу экономиста на заводе шарикоподшипников[833].

Активные борцы с оппозиционерами жили по соседству. Борис Волин, который руководил нападением на демонстрантов в ноябре 1927 года («бей оппозицию»), въехал в квартиру 276 с женой Диной Давыдовной (бывшим гинекологом, а ныне редактором в Музгизе), дочерью Викторией 1920 года рождения и домработницей Катей, жившей в семье с рождения Виктории. Волин боролся с правыми так же решительно, как и с левыми. Будучи главой отдела печати наркомата иностранных дел, он написал несколько писем, обличавших замнаркома Литвинова как «одного из самых правых оппортунистов в нашей партии» («Литвинов ненавидит ОГПУ. Он иначе не высказывается о нем, как с величайшей, дикой ненавистью».) Спустя два года Литвинов (кв. 14) был назначен наркомом иностранных дел, а Волин – начальником Главлита (генеральным цензором печатных изданий)[834].