Обсидиановая бабочка - Лорел Гамильтон

- А что получу я?

- Подумай над вопросом, и ты получишь ответ. Ты его вынешьиз моего разума.

Рамирес встал, махнул рукой, и я, даже не глядя, знала, чтопатрульные идут к нам.

- Я не знаю, что тут происходит, но мы этого делать небудем, - заявил Рамирес.

- Сначала ответь на вопрос, - сказала я.

- Если смогу.

- Кто такой Супруг Красной Жены?

На лице ее ничего не отразилось, но голос прозвучалозадаченно:

- Красная Жена - так иногда называли кровь мексиканцы,ацтеки. Кто такой может быть Супруг Красной Жены - я действительно не знаю.

Я потянулась к ней, хотя и не собиралась. И совершенноодновременно Рамирес и Эдуард схватили меня, чтобы потянуть обратно, аИтцпапалотль вцепилась в мою руку.

Крылья взорвались вихрем птиц. Тело мое открылось, хотя язнала, что это не так, и крылатые создания, едва замечаемые глазом, рванулись ипроникли в меня. Вихрь силы прошел через меня и снова очутился снаружи. Яоказалась элементом огромной цепи и ощутила связь с каждым вампиром, которогокасалась Итцпапалотль. Будто я текла сквозь них, а они сквозь меня, каксливаются воды рек в одну большую реку. Потом я плыла сквозь ласковую тьму, ибыли звезды, далекие и мерцающие.

И донесся голос, ее голос:

- Задай один вопрос, это будет твоим.

И я спросила, не шевеля губами, но все же слыша свои слова:

- Как научился Ники Бако делать то, что сделал с СетомПинотль?

С этими словами возник образ сшитой Ники твари, послышалсяее сухой запах и голос, шепчущий:

- Спаси.

И снова замельтешили образы, да с такой силой, будто билименя по телу. Я увидела Итцпапалотль на вершине пирамидального храма,окруженного деревьями джунглей. Доносился их густой зеленый запах, слышалисьночные крики обезьян, вопль ягуара. На коленях перед богиней стоял Пинотль ипил кровь из раны на ее груди. Он стал ее слугой, и он получил силу. Многоразличных сил, и одна из них заключалась в том, что он сейчас делал. И японяла, как он взял сущность Сета. Более того, я поняла, как это происходит икак вернуть все обратно. Я знала, как расцепить тварь Ники, хотя учитывая, чтобыло сделано с вервольфами, возвращение в плоть означало для них смерть. Нам ненужен Ники, чтобы снять чары. Я сама могла. И Пинотль мог.

Она не стала спрашивать, поняла ли я, - она знала, чтопоняла.

- А теперь мой вопрос. - И не успела я произнести илиподумать "погоди", как она уже очутилась у меня в голове. Тянула изменя воспоминания: образы, обрывки, и мне было ее не остановить. Она видела,как Жан-Клод поставил на меня метку, и видела Ричарда, видела, как мы впервыечерпаем силу намеренно. Она видела ночь, когда я по собственной воле принялавторую и третью метку, чтобы спасти нам жизнь. Нам всем.

Вдруг я вновь оказалась в собственной коже, все так же держаИтцпапалотль за руку. Я дышала учащенно, задыхаясь, и знала, что если не возьмусебя в руки, то голова закружится от гипервентиляции. Она отпустила мою руку, ия могла сосредоточиться только на дыхании. Рамирес орал, спрашивая, что сомной. Эдуард вытащил пистолет, направив его на Итцпапалотль. А она и Пинотльспокойно стояли рядом. Я видела все с хрустальной ясностью. Цвета стали темнее,живее, контуры предметов четче, и я замечала то, чего раньше не видела. Наленте шляпы Эдуарда был приподнятый край, и я знала, что это гаррота.

Когда ко мне вернулась речь, я сказала:

- Все путем. Нормально. Я жива и здорова. - Коснувшись рукиЭдуарда, я опустила пистолет дулом к столу. - Остынь, все нормально.

- Она говорила, что ты можешь пострадать, если тебя слишкомрано заставить отпустить, - сказал Эдуард.

- Вполне могло быть. - Я ожидала плохого самочувствия,опустошенности, усталости, но наоборот, испытывала прилив энергии, силы. -Отлично себя чувствую.

- Вид у тебя не вполне отличный, - сказал Эдуард, и что-то вего голосе заставило меня поднять на него глаза.

Он схватил меня за руку и потащил мимо столиков к двери. Япопыталась идти медленнее, и он дернул меня, подгоняя.

- Мне больно, - сказала я.

Он шел к дверям, все еще с пистолетом в руке, крепко ухвативдругой рукой мое запястье. Двери в вестибюль он распахнул плечом. Я помнила,что в вестибюле было темно, но сейчас там было не темно. Не светло - просто нетемно. Эдуард раздвинул драпри на стене, и открылась дверь в мужской туалет.Прежде чем я успела бы что-нибудь сказать, Эдуард пропихнул меня вперед.

Тянулся ряд пустых писсуаров - и за то спасибо. От яркогосвета пришлось прищуриться.

Эдуард развернул меня лицом к зеркалу.

Мои глаза были сплошной блестящей чернотой. Ни белков, низрачков - ничего. Как слепые, но зато я видела каждую щербинку в стене, каждуюзазубринку на краю зеркала. Я шагнула вперед - Эдуард не стал мне мешать - ипротянула руку к своему отражению. От прикосновения пальцев к холодному стеклуя вздрогнула, будто ожидала нащупать пустоту. На руке я почти видела кости подкожей, мышцы, работающие при движении пальцев. А еще видела ток крови подкожей.

Я повернулась к Эдуарду. Медленно оглядела его и увиделанебольшую асимметрию штанин, там, где выходила из сапога рукоять ножа. И почтинезаметную складку там, где привязан был к бедру второй нож, до которого можнобыло дотянуться через карман брюк. Чуть выпирал второй карман, и я знала, чтотам пистолет, наверное, "дерринджер", но это я уже знала, а невидела. А все остальное воспринималось вновь обретенным зрением. Будто оновозникло благодаря какому-то фантастическому заклинанию.

Если так видят мир вампиры, то ни к чему пытаться спрятатьоружие. Но мне приходилось обманывать вампиров, даже их Мастеров. Значит, таквидит мир она, но не обязательно все они.

- Анита, скажи что-нибудь!

- Жаль, что ты не видишь того, что вижу я.

- И не хочу видеть.

- Гаррота у тебя в ленте шляпы. Нож в ножнах в правомботинке, и еще нож на левом бедре. Рукоять можно достать через карман штанов. Ав правом кармане - "дерринджер".

Он побледнел, и я это заметила. Видно было, как у него нашее быстрее забился пульс. Я видела мельчайшие перемены в его теле, и это былстрах. Неудивительно, что Итцпапалотль видела меня насквозь. Но ведь такаяспособность могла играть для нее роль детектора лжи. Вампиры и оборотни видятименно мельчайшие движения, которые сопровождают нашу ложь. Даже запах меняется- так Ричард говорил. Почему же она не может определить, когда ей лгут?

Ответ пришел на волне ясности, которой достигаешь обычнотолько долгой медитацией: она не видит того, чего нет в ней самой. Она небогиня, всего лишь вампир, хоть и такой, какого я в жизни не видела, но вампир.И все же она верит, что она - Итцпапалотль, живое олицетворение жертвенногоножа, обсидианового клинка. Она лжет сама себе и потому не видит чужой лжи. Онане понимает, что такое правда, и потому не узнает ее. Обман самой себя вкосмических масштабах ослабляет ее.