Ведьмак с Марса 2 - Станислав Кемпф

любой мужчина. Когда речь заходила о действительно ценном геноме, ни о каком праве на единоличное распоряжение им не шло и речи. Ей пришлось бы делиться с сёстрами, если бы она решила предоставить всё клану. Более того, её вообще могли отстранить от этого проекта. Да, верность своему роду, долг перед ним — это очень важно. Но…

Но если она так поступит — ей никогда не выбраться наверх. Да, она одна из лучших. Но не лучшая. У Герега были и более удачные дочери, чем она. И если она хотела добиться чего-то для себя, а не для клана — ей придётся рисковать.

Затея с Юлием и его наследственными правами была авантюрой чистой воды. Рассказать всё клану — потерять этот шанс. Но без клана эта затея и вовсе была обречена на провал.

«Придётся заниматься челночной дипломатией…»

Медведева была существенной угрозой планам самой Александры. Эта принцесса уже сейчас имела всё, о чём любая из дочерей Герега могла только мечтать. Уступить ей часть влияния на Юлия — значило очень сильно рисковать. Что, если он предпочтёт её, а не Александру?

Что она могла противопоставить Снежане? Чем удержать человека, на которого делает самую большую ставку в своей жизни, кроме изощрённого секса и женских чар?

Тем, что эта ледышка дать ему никогда не сможет.

Юлия мало было соблазнить. Она должна будет привязать его и другими узами, не менее прочными. Должна будет слушать его, помогать, давать ему чувство, что его понимают и полностью разделяют всё, что составляет его жизнь. Ей нужно было стать той, кому он будет доверять, к кому будет прислушиваться.

Этого очень трудно добиться, но если получится…

Александре было всё равно, сколько грелок окажется у него в постели, если она сама останется единственной, кого он будет слушать. И если Снежка добавит к статусу главы клана ещё и влияние всего «Росмеха», а потом и его ресурсы в качестве наследства…

Она была готова проявить великодушие и поделиться. Такими возможностями усилить свой будущий клан не разбрасываются.

Александра слегка пожала плечами и улыбнулась. Рыбка клюнула. Он согласен. Можно подсекать.

— Она вроде бы не возражала против нашего общения? Почему я должна лишать тебя того, что важно для тебя?

«Именно так, дорогой… Она тебе позволяет — я тебя поддерживаю и уступаю твоим интересам. Уверена, ты оценишь разницу…»

Александра проводила меня до выхода из ресторана. Грациозно шла рядом, непринуждённо взяв меня под руку, улыбалась посетителям. Демонстрировала трофей, который уже считала своим.

А вот я был огорчён. Нет, не заключённым соглашением. Александра в самом начале разговора намекала на приятно проведённое время.

А до приятного так и не дошло.

Нас провожали взглядами. Озадаченными, удивлёнными, хмурыми, насмешливыми. Я не обращал на них внимания.

Но когда за мной уже закрывалась дверь, из лабиринта парковых дорожек кто-то посмотрел мне в спину внимательным, холодным, оценивающим, очень неприязненным взглядом. Я невольно оглянулся, припомнив, что уже испытывал нечто подобное.

Но там уже никого не было.

«Ал?»

«Не вижу».

Значит продолжаем дергать тигра за усы.

Глава 4

Жизнь чертовски несправедливая штука.

Совсем юная девушка с трогательно забранными в хвостики волосами с глубоким вздохом села в ложемент вирт-капсулы. Этот вздох вырывался у неё при каждой тренировке, но она не жаловалась. Это старьё было всем, что её семья могла сделать для дочери.

Каким бы талантливым пилотом ты ни была, если твои родители бедны, пробиться почти невозможно. Нужны связи, знакомства, нужны деньги, наконец. Невозможно просто так взять и написать в тот же «Реал» или «ГазПро», что ты крутой пилот и хочешь на них работать.

То есть написать-то можно… Но для того, чтобы на твою заявку обратили внимание, нужно что-то гораздо большее, чем результаты в турнирной таблице. Например, происхождение. Когда ты хотя бы второй или третий отпрыск знатного рода, и за тобой стоит твой клан, к тебе отнесутся вполне благосклонно. Особенно если ваши кланы связаны союзом или торговлей.

У Лизы была только фамилия. И она прекрасно понимала, что на неё обратят внимание. Дом Романовых был не богат, но имел весьма древнее происхождение. Однако, как только выяснится, что это не та фамилия, о её существовании забудут.

Для таких, как она, единственной возможностью оставалось бюджетное место в Академии Звёздных Пилотов. Призрачный шанс на успех. Всего один набор за несколько лет, и счастливчиков можно пересчитать по пальцам. Но если туда попасть, есть возможность оказаться в топе. Может быть, даже на самом верху.

Тогда работодатели выстроятся в очередь, и можно будет диктовать свои условия, на которых ты согласишься с ними сотрудничать.

Лиза была уверена: если бы она попала в Академию, она бы точно стала лучшей из лучших. Она уже была почти лучшей из лучших. Вот только мир об этом не знал и знать не хотел.

Когда она была ещё маленькой, и её дразнили в школе из-за фамилии, Лиза спрашивала у родителей, почему они так плохо живут. Ведь их фамилия — Романовы.

— Мы — другие Романовы, птаха, — объяснил ей отец. — Так бывает, что фамилия одна, а семьи разные. Это называется однофамильцы.

Лиза запомнила. Но вздыхать не перестала. Если бы они были теми самыми Романовыми, думала она, у неё была бы капсула тренажёра получше. С современными моделями. Она могла бы научиться пилотировать «Виконта» или даже «Монарха», поступила бы в Академию как наследница знатного дома, а не как безродная нищенка, заключила контракт с Реалами или с кем-то ещё. И тогда её родители смогли бы…

Глупости какие, сказала она себе, опуская на голову шлем. Если бы её родители были теми самыми Романовыми, им не нужно было бы надеяться на успехи единственной дочери. За ними был бы клан. И этот клан оплатил бы ей обучение в Академии, потому что клану всегда нужны хорошие пилоты.

А она была не хорошим пилотом, она была отличным.

Но она не была той самой Романовой…

Это было несправедливо.

Однажды Лиза пожаловалась родителям на то, как несправедливо обошлась с ними всеми судьба.

— Видишь ли, птаха, — сказала ей тогда мама, — в мире вообще очень мало справедливости.

— Почему? — спросила Лиза.

— Потому что её ровно столько, сколько приносим в мир мы сами. Каждый из нас. А быть справедливым трудно. И невыгодно. Поэтому справедливости так мало.

— Вот вырасту… — непонятно кому не то пообещала, не то пригрозила не та