Черный квадрат - Михаил Липскеров

Только вот зря аглицкая принцесса целовала и ласкала меня. Фаллос мой, пенис мой, услада дев русских, никак на аглицкую принцессу не реагировал. И не мог реагировать, потому что кот Баюн все перепутал. Оказывается, аглицкая принцесса хотела не под Россию в моем лице лечь, а Россию в моем лице под Англию положить, на что фаллос мой, пенис мой, услада дев русских, пойти никак не мог.

Сначала мне начистила рожу палата лордов, а потом надрала задницу палата общин. (Таки не уберег я ее.) А потом Королевский суд экстрадировал меня обратно в Путиславль, хотя никто моей выдачи не требовал. И по прошествии нескольких месяцев я вернулся в Путиславль. Прямо на какую-то свадьбу.

– What is? – спросил я начищенной рожей.

– Да свадьбу гуляем, батюшка, – ответил мне из-под стола какой-то боярин.

– Who is женится? – спросил я.

– Князь Михайло Липскеровский на княжне Лолите Путиславльской, – ответил боярин и заснул.

Я так и сел на надранную задницу. Сел и восхитился. Велик народ, несколько месяцев гуляющий свадьбу без жениха и невесты.

– А где Лолита? – спросил я у объявившегося Хаванагилы.

– Так в монастырь ушла. Куда ж ей без тебя, батюшка...

– В какой монастырь?

– Да в Астраханский. Но постриг пока не приняла. Торопись, батюшка.

И я поторопился. Кликнул Конька-Горбунка, вскочил на него, взвыл от боли, попав надранной задницей прямо на горб, взлетел выше облаков, летел недолго и небыстро приземлился у Астраханского женского монастыря. Монастырь уже догорал. И скоро на его месте осталась только груда камней...

– Что произошло? – спросил я у Хаванагилы.

– Степан Тимофеевич с казаками волю сюдое дать пришли. А воля, она без грабежей, пожаров и убийств не обходится.

– А монастырь при чем? Сестры Христовы при чем?

– А казаки Стенькины, притомившись от убийств и грабежей, чуть развлечься решили. Монашек как есть всех, от игуменьи престарелой до девчонок-послушниц, снасильничали, а потом в их САМОЕ бутыли с порохом затолкали и порох этот самый подожгли. Шутники. А там и монастырь подожгли. Хорошо погуляли! А потом покаялись, и попик ихний каждому отпущение грехов дал. Такие вот дела.

Да... Дела и впрямь такие... Как-то так получается, что всякая пакость в мире с именем Божьим совершается. Князь Святополк, перекрестившись, велел прирезать будущих святых – князей Бориса и Глеба. Католики жгли протестантов и православных на местного значения крестовых походах. Никониане с крестом в руках жгли старообрядцев с тем же крестом. И наконец, на ременных пряжках солдат вермахта было выгравировано «Gott mit Uns». И ложились они под почти русские кресты. Ну да ладно, не мной сказано: «Мне отмщенье... Каждому воздам... По делам их судить буду...» Ты уж разберись с ними, Господи...

– Так что, Лолиты больше нет? – спросил я Хаванагилу.

– Есть, Михаил Федорович, есть... Как не быть... Если бы ее не было, то и в путь от «Черного квадрата» не имело смысла отправляться. Ибо у каждого начала пути должен быть конец. Логический. Во всяком случае, для реальности, в которой мы с вами существуем. А реальность такова, что для книги, в которой эта реальность имеет место быть, маловато страниц для обеспечения рентабельности предприятия. Так что Лолита жива. Мать игуменья, предчувствуя гибель монастыря, отправила ее по градам и весям собирать денежку на восстановление монастыря.

– Не понял. Откуда игуменья могла знать, что монастырь сожгут?

– А в России монастыри перманентно жгут и перманентно восстанавливают. Так что, Михаил Федорович, в путь...

И я опять пошел. По дороге. По пути.

– Сидят два чувака и спорят, что было раньше: курица или яйцо. Мильон лет бодаются, а на самом деле вопрос ясен. Курица. Переходим к доказательствам. Их два. Первое – от противного. Если первым появилось яйцо, то кто его будет высиживать? Курицы нет. Инкубатора нет. И из яйца курица уж никак не получится. Только яичница. Второе доказательство построено на аналогии, доказательстве не исчерпывающем, но кое-как все же. Кто появился раньше: Ева или ее сын Авель? Что за глупости вы спрашиваете? Раньше появился Адам. Потом Ева. И только потом Авель.

Так что раньше Господь в безграничной мудрости своей сотворил петуха, потом курицу, и только потом появилось яйцо. Потому что без петуха яиц быть не может! Так же как и петуха без яиц.

Иван Грозный шарашит своего сына Ивана по голове. Не по злобе шарашит, а из-за упрямства недоросля. Сколько раз было говорено: «Столица нашей Родины не Санкт-Петербург, а Москва». Так нет, надо было спорить. Вот и пришлось поучить. Ну, переборщил немного... Ну, не рассчитал маненечко... Так все мы люди, все мы человеки. К тому же есть еще один сын. Так что есть еще один Рюрикович. А там как-нибудь дотянем до Романовых. А для защиты рубежей Царства Московского стрелецкое войско учудим.

Мы с молодым преображенцем князем Иваном из боковой ветви князей Нарышкиных возвращались из Сергиева Посада, куда ездили по поручению молодого царя. Я, устало развалившись в седле, потягивал из серебряной сулеи старый медок, варить который так горазды тамошние монахи. А молодой князь сопровождал меня, чтобы уберечь от царевых недругов, всяко готовых напакостить моему делу, а то и лишить меня живота. И хоть я и отправлялся в Посад втайне, но соглядатаев на родине моей всегда было в достатке. Особливо в наше время, когда обостряется классовая борьба. Когда всяк обыватель любого роду и чину готов настучать на ближнего, чтобы свою шкуру спасти. Али по корыстному побуждению, али по злобе, али чтобы свою верность новой вере таким паскудством обозначить. И стоял, стоит и будет стоять стук по всей Руси великой. А я волю царя сполнял, хотя и придерживался двуперстия. Но в нашем роду долг исстари ставили допрежь веры. А тут и не вера даже, а не шибко понятная свара меж своих православных. Хотя сейчас уж и не поймешь, кто православный, кто римской веры держится, а кто, как царский дьяк по иностранным делам, и вовсе из жидов, но царское дело исполнял справно. Так что попервоначалу молодой царь сквозь пальцы смотрел на эти споры меж славян, доводя до ума свою главную задачу – жила бы страна родная, и нету других забот. Но это я отвлекся. Я торопился, чтобы, вернувшись в город и доложив по начальству о выполнении задачи и сдав казначею авансовый отчет, рвануть в Стрелецкую слободу, где меня дожидалась люба моя, младшая дочь стрелецкого головы Лолита. Чтобы договориться наконец о свадьбе и зажить с ней своим домом.

Управившись с делами, я сел на своего иноходца, уже заскучавшего без меня в царских конюшнях, и галопом спустился из Кремля в Стрелецкую слободу. Рукоятью кнута постучал в ворота тестя мово будущего. Окошко в воротах приоткрылось, потом закрылось, створки ворот без скрипа растворились, и Хаванагила взял под уздцы моего иноходца. Я спешился, обнял Хаванагилу и поспешил в избу. Горница была пуста, хотя стол к ужину уже накрыт. Из людей никого не видно. Оно и понятно, все семейство на службе в домовой церкви, так как всем семейством ушли в раскол и, как говорил отец семейства, держались древлего благочестия.