Редкая отвага - Дэн Гемайнхарт

Вдруг А-Ки ахнул. Он отпустил меня и упал на землю, только на этот раз намеренно. Потряс пальцем, что-то торопливо проговорил и забежал в ближайший магазинчик. Ещё открытый, ярко освещённый масляными лампами.

Я посмотрел на вывеску, и внутри у меня всё похолодело. Китайская прачечная. У грубой стойки я увидел взрослого китайца. Дверь закрылась за А-Ки.

Он нашёл своих.

Конечно, ничего удивительного, и, вообще, для этого я его с собой и взял, но, если честно, я к нему привязался. И мне не хотелось снова оставаться одному. Я тихо выругался.

И уже собирался погнать лошадь дальше, но всё-таки посмотрел в последний раз в окно. А-Ки разговаривал со взрослым китайцем и что-то ему показывал. Я сощурился. Стекло в магазинчике было жутко мутное. Он опять достал ту фигурку! Китаец что-то ему ответил, помотал головой и пожал плечами.

К моему удивлению, А-Ки развернулся и вышел на улицу.

Вид у него был разочарованный. Он протянул мне руку, чтобы я помог ему взобраться на лошадь.

– Поедешь дальше со мной? – спросил я. Прозвучало это как-то слишком радостно. – Не останешься здесь, со своим народом?

Он молча стоял с вытянутой рукой. Понурый, весь в засохшей грязи.

– Понятия не имею, что ты ищешь, А-Ки, – сказал я, поднимая его на спину лошади и усаживая за собой, – но очень надеюсь, что скоро найдёшь.

Мы доехали до торгового поста, где располагался и небольшой магазин со всякими товарами. Свет там не горел. Владелец как раз запирал дверь, когда мы подошли.

– Извините, сэр, – окликнул его я. – Мы ищем одного человека. Может, вы знаете, где он?

Владелец смерил нас взглядом. Он ёжился от ночного холода и явно спешил домой – ну, или в салун.

– Как его звать?

– Эзра Бишоп, сэр. Он вроде как торговец лошадьми.

Тот поморщился.

– Конечно, как же не знать. Заходил ко мне сегодня, пытался загнать меха втридорога. Сейчас его здесь уже нет, ясное дело.

У меня сдавило грудь от разочарования, и я чуть не выругался вслух. Вечно оказываюсь там, откуда Эзра Бишоп только недавно уехал! Тело и разум уже устали от этой гонки, но сердце тянуло меня к Саре, будто ездовая собака.

– Вот как… Спасибо, сэр. Вы не видели, в какую сторону он направился?

Он показал на тающий свет солнца.

– Вон туда.

– На запад? Через горы в Сиэтл?

Сердце у меня оборвалось. Я поклялся вернуть Сару, чего бы мне это ни стоило. А цена всё росла. Теперь придётся перебираться холодным октябрём через Каскадные горы.

– Сиэтл? Нет, сынок. Всего-то в салун «Логово разбойника», в трёх домах отсюда. Завёл в конюшню лошадей, а сам остался на ночлег в небольшой пристройке. Вроде он всё ещё там.

Я вскинул голову. Сердце забилось быстрее. Сара совсем рядом! Наверное, даже услышит меня, если я её позову. Три дня мы бродили по извилистым горным тропам, ночевали под открытым небом, встретили медведицу гризли, побывали на индейских скачках – и вот до моей лошадки рукой подать!

– Спасибо, сэр, – быстро проговорил я. – Спасибо большое.

Сердце колотилось в груди, и мне всё казалось, что наша лошадка мчится недостаточно быстро. В Элленсберге даже в сумерки приходилось лавировать между всадниками, телегами и пешеходами. Наконец мы увидели масляные лампы в окнах и грубо сколоченную табличку над дверью с кривоватой надписью «Логово разбойника».

Мы подъехали ближе, и я вытянул шею. Да, конюшня здесь была, и её уже закрыли на ночь. А за ней – маленькая покосившаяся хижина. Из трубы валил дым, а через стекло я разглядел тёмный силуэт здоровяка перед камином.

Это был Эзра Бишоп – тот, кого я искал.

А в стойле милая Сара ждала, пока я её найду, обниму и заберу к себе.

Руки у меня дрожали от нетерпения. Больше всего на свете мне хотелось пробраться в конюшню и отыскать там Сару. Наверное, никто бы не заметил, если бы я выехал оттуда на лошади, которая по праву принадлежала мне, и умчался на ней в ночь.

Вот только я не мог так поступить. Я же не вор. Папа точно этого бы не одобрил. И вообще, никто не уважает тех, кто крадёт лошадей. И мне не поздоровится, если меня поймают. Двенадцатилетнего мальчишку вряд ли повесят, хотя, наверное, могут. В любом случае Сару я уже никогда не увижу.

Эзра Бишоп честно за неё заплатил. Не его вина, что продавец был обманщик. Значит, и я должен вернуть её по-честному.

Я направил лошадь в переулок между салуном и соседним зданием, за конюшню. До меня донеслось тихое ржание, и я чуть не выкрикнул имя моей кобылки. Вдруг это она, Сара, всего в паре дюймов от меня? Я заставил себя собраться с мыслями и всё как следует обдумать. Ситуация, конечно, была непростая.

Я остановил лошадку и задумался, как лучше поступить.

– Ладно, слезаем, – прошептал я А-Ки через плечо. – Только тихо.

Он кивнул, и мы бесшумно спустились на землю. А-Ки вопросительно на меня посмотрел. Жалко, я не мог всё ему объяснить. Он же ничего не знал про мою Сару и уж тем более про то, что сейчас она в руках негодяя, который и не подумает продавать её дешевле, чем купил, и наверняка попытается меня одурачить.

Хижина была маленькая и тёмная, с небольшим крытым крыльцом. Я отвёл А-Ки в сторону, в самую густую тень. Там валялись какие-то инструменты.

– Жди здесь, – попросил я, показывая ему, чтобы он пригнулся и не двигался. Я не знал, как мистер Бишоп относится к китайцам, но заметил, что обычно белые их не жалуют. Мне не хотелось, чтобы из-за А-Ки сорвалась сделка или чтобы ему как-то навредили. – Я скоро вернусь, и мы с тобой уедем отсюда на лучшей лошади на свете.

Конечно, А-Ки ни слова не понимал, но я говорил это всё больше для себя, чем для него. Честно говоря, живот у меня сводило от страха и к горлу подкатывала тошнота.

А-Ки не понравилось, что я оставляю его одного. Не знаю только, за кого он больше переживал – может, и за меня. Мы через многое прошли вместе, и мне очень его не хватало, когда я поднимался на крыльцо хижины, дрожа от волнения.

Там я ненадолго задержался и посмотрел на покосившуюся дверь. Изнутри слышались тяжёлые шаги. Несмотря на ночную прохладу, подмышки и ладони у меня вспотели, как в жаркое лето.

В голове прозвучал папин голос: «Если надо что-то сделать, лучше засучить рукава и постараться как следует».

А ещё мамин: «Если ты сильный духом и у тебя верное сердце, то сможешь преодолеть любые препятствия».

Я не знал, сильный я духом или не очень, зато сердце моё было верно лошади, которую мне купил папа и имя которой дала мама. Моей лошади. И я собирался её вернуть, чего бы мне это ни стоило.

Набравшись смелости, я трижды постучал.

Послышался скрип половиц, и дверь резко распахнулась. Тёмную крупную фигуру освещал лишь огонь из каменного камина. Всё равно я, кажется, узнал широкие плечи и густую чёрную бороду, которая доставала аж до второй пуговицы на рубашке.