Редкая отвага - Дэн Гемайнхарт

– Я просто хочу вернуть свою лошадь.

– Ясно. У тебя с собой больше денег, чем он за неё выложил?

Я отвёл взгляд.

– Нет, сэр. Меньше.

Мистер Строун сощурился. Пару секунд он молчал, а потом медленно проговорил:

– Сынок, я очень рад, что револьвер остался при тебе. Потому что свою кобылку ты у него выкупишь разве что свинцом. И не теряй головы, понял?

Я не знал, что на это ответить, поэтому только пожал ему руку и забрался на лошадь.

Перед нами лежала дорога в Элленсберг, и я знал, что она ведёт к моей Саре. Ещё немного, и мы с ней встретимся. На лошади мы с А-Ки быстро домчимся до города. Я уже представлял, как прижимаюсь щекой к шее своей любимой кобылки, и буквально слышал её тихое ржание, видел, как она мне радуется. Сара стоила любых препятствий. Любой опасности.

Тут я вспомнил про А-Ки и повернулся.

– Хватайся за меня. Удержишься без седла?

Он растерянно моргнул. Я наклонился и протянул ему руку.

– Ну, скоро узнаем.

Мы быстро выяснили, что ехать без седла, держась за меня, А-Ки не может.

Хорошо, что мистер Строун и индейцы уже нас не видели, когда он в первый раз свалился прямо в жидкую грязь с глухим хлюпаньем. По крайней мере, я надеялся, что это просто грязь. Всё-таки по дороге недавно прошло много лошадей.

– Ты в порядке? – крикнул я ему.

Он сердито тявкнул что-то в ответ, тщетно пытаясь отряхнуть штаны. Не знаю, есть в китайском бранные слова или нет, но если есть – ими он меня сейчас и осыпал, как пить дать.

Я снова усадил его на лошадь, но не проехали мы и четверти мили, как А-Ки снова ухнул вниз. Лошадь, конечно, была не виновата. Просто индейские лошадки невысокие, маленькие. А-Ки съезжал с её скользкой, узкой спины и не успевал оглянуться, как уже целовал землю. Зато обратно он запрыгивал ловко, так что мы всё равно быстро оставляли позади милю за милей. Я старался не слишком гнать лошадь, чтобы А-Ки пореже с неё падал, но всё-таки не давал ей замедлять бег. Элленсберг и моя милая Сара становились всё ближе и ближе.

А потом – после того как А-Ки упал раз в четвёртый или пятый – нам пришлось остановиться. Он, ещё не поднявшись с земли, нахмурился и стал хлопать себя по карманам. Его глаза расширились, он ахнул и принялся что-то бормотать страшно встревоженным голосом. Я не сразу сообразил, в чём дело.

– Что такое?

Он вскочил, снова похлопал себя по карманам и протянул мне пустую ладонь. Тут я всё понял.

Его фигурка. Чёрная птичка. У меня защемило сердце. Я знал, как много она значит для А-Ки.

Я оглянулся на горную тропу.

– Проклятье, А-Ки, мне очень жаль. Ты мог где угодно её выронить. Ты же столько раз падал.

Видно, он догадался, о чём я говорю, потому что стал мотать головой, говорить ещё надрывнее и тыкать пальцем туда, откуда мы приехали. Я заметил, что он вот-вот заплачет, и выругался. Впереди меня ждала Сара, а позади лежала дорога с вязкими лужами, в которых успел искупаться А-Ки. Мне хотелось вернуть свою лошадку. Только и всего. Но казалось, весь мир сговорился этому помешать. Я посмотрел на А-Ки, измазанного в грязи и со слезами на глазах. Ясно было, что сделали бы папа и мама на моём месте. У него же, наверное, больше ничего не осталось, кроме этой птички.

Я развернул лошадь и протянул ему руку.

– Залезай. Найдём мы твою фигурку. Только потом держись как следует, чтобы мы больше время не теряли.

С ближайшей лужей грязи нам не повезло, но мы могли и проглядеть маленькую чёрную фигурку в этой коричневой жиже. Со второй – тоже, зато её мы осмотрели быстро, потому что она была совсем высохшая.

В третью, на холмике, поросшем чахлыми кустами, мы залезли на четвереньках и долго водили в ней руками. Солнце с каждой секундой опускалось всё ниже. Мне отчаянно не хотелось разбивать лагерь и оставаться здесь на ночь. Мы и так сильно отставали от Эзры Бишопа. Если успеем в город к закату и если нам повезёт, я заберу Сару ещё до ужина. В горле у меня встал ком.

Как раз в эту минуту я увидел блестящую чёрную птичку под колючим кустом. Точно – А-Ки в него закатился, когда упал здесь с лошади.

– А-Ки! А-Ки!

Я поднял фигурку и протянул ему. Он прыгнул на меня, как ягуар, выхватил своё сокровище и быстрыми пальцами ощупал птичку со всех сторон, словно проверяя, она это или нет. А потом взглянул на меня и обнял так крепко, что я плюхнулся на зад.

– Ну-ну, потише! – Я рассмеялся. Мне было тяжело дышать, так сильно он меня сжимал. – Хватит, А-Ки.

Он ещё разок меня стиснул, отстранился и стал любоваться на свою птичку. Я подумал и достал из кармана белый камешек с папиной могилы.

И показал его А-Ки.

– Смотри, А-Ки. Мы оба носим с собой то, что нам дорого. – Я потёр большим пальцем гладкую поверхность камня. – Наверное, для нас обоих они хранят светлые воспоминания.

А-Ки произнёс пару фраз тихим, но сильным голосом. Хотелось бы знать, что это значило. Звучало здорово. Как-то значительно, что ли. Хотя я подозревал, о чём он.

– Ага. Хорошо, когда есть воспоминания, за которые можешь держаться.

Он вытянул руку с птичкой, а я – с камешком, и мы ими чокнулись, прямо как стаканами за ужином в День благодарения.

– Ладно, – сказал я, вставая. – Теперь надо скорее спуститься с этой горы. У меня есть ещё одно сокровище – моя кобылка, и она, надеюсь, ждёт меня в Элленсберге. Держись за меня крепче, когда будем на лошади. Сжимай так же сильно, как пару секунд назад. Ну, готов?

Он кивнул, и мы по очереди помогли друг другу забраться на индейскую лошадку. А-Ки обхватил меня за пояс, и мы помчались вниз по дороге, пытаясь обогнать солнце на пути к горизонту.

Свои сокровища мы держали зажатыми в кулаках, больше не смея доверить такую ценность карманам.

⁂

Элленсберг постепенно окутывали сумерки. В окнах уже горел свет, почти из всех труб валил дым. Мы с А-Ки въехали в город по раскисшей главной дороге. Солнце село совсем недавно, и небо ещё покрывали оранжевые и фиолетовые полосы угасающего дня.

Элленсберг был значительно больше Уэнатчи и мало изменился с тех пор, как я последний раз его видел. Прошло меньше года, а казалось, будто целая вечность. Столько всего произошло с того момента, как мы въехали в Элленсберг на повозке всей семьёй. Теперь я был на индейской лошадке, взятой взаймы, а сзади сидел мальчишка-китаец и держался за меня мёртвой хваткой. К счастью, он больше не падал, и мы быстро покрывали милю за милей.

Времени я не терял, потому что надеялся найти на одном из постоялых дворов Эзру Бишопа, а с ним – в конюшне – свою лошадь.

Я стал расспрашивать народ, но никто не знал мистера Бишопа. Ну, или не хотел говорить, где он. Некоторые вообще бросали презрительный взгляд на А-Ки и уходили, ничего не ответив.