Редкая отвага - Дэн Гемайнхарт

– Маленький мерзавец, – прошипел Эзра Бишоп.

– Что вы сделали с моей лошадью, мистер Бишоп?

– Ты и твой грязный дьяволёнок вломились ко мне…

Он осёкся, когда однодолларовая купюра влетела прямо в огонь и тут же обратилась в пепел.

– Это за то, что вы нагрубили А-Ки. Я здесь вижу только одного дьявола, и он, к счастью, крепко связан. – Я достал десять долларов и показал ему. – Ну что, мистер Бишоп, вы собираетесь отвечать?

Он закусил щёку изнутри, так сильно, что я бы не удивился, если бы у него по подбородку потекла струйка крови. Взгляд у него теперь был вдвое более яростный и злой, чем у мамы-гризли. Я отчаянно молился, чтобы узлы выдержали и мне не пришлось стрелять.

– Продал я её, – процедил Эзра Бишоп сквозь зубы.

– Когда?

– Сегодня после полудня.

– Кому?

– Одному мужику.

– Я и сам догадался, что это был мужчина. Назовите имя, мистер Бишоп. – Я поднёс бумажку в десять долларов ближе к огню.

– Джон Кэмпбелл! Его звать Джон Кэмпбелл!

– Отлично. Где он живёт?

– Да чёрт его знает!

Я смял банкноту в кулаке и занёс руку для броска.

– Нет! Не знаю я, где он живёт! Он тоже торгует лошадьми, долго на одном месте не задерживается. Я всех ему и продал!

Я скрипнул зубами. Ну конечно. Опять спешка, опять погоня, опять я упустил свою милую Сару.

– Хорошо, сэр. И куда этот мистер Кэмпбелл направляется?

– Ну хватит, парень, не могу же я посадить ему на хвост двух диких зверёнышей. Пострадает моя репутация!

– Ваша репутация воняет сильнее ваших носков, мистер Бишоп. Вы бы лучше беспокоились о деньгах. – Десятидолларовая бумажка влетела в огонь, как обречённая зелёная птица. Эзра Бишоп взвыл, будто его полоснули ножом.

– Ладно-ладно, хватит уже! Я всё скажу! Он едет в Уолла Уоллу через Якиму, собирается продать весь табун Карлу Расмуссену. Расмуссен регулярно отправляет западных и индейских лошадей на поезде на восток. Выручка там с них что надо. Кэмпбелл должен встретиться с ним в Уолла Уолле через семь дней.

Меня словно обдало зимним ветром. Чтобы мою милую Сару затолкали в тесный вагон и увезли за много миль отсюда?! Это уже слишком.

Я выпрямился, и чехол с деньгами плюхнулся на пол. Мистер Бишоп ошалело и злобно взглянул на меня.

Я подобрал с пола какую-то тряпку и подошёл к нему.

– Нехорошо выйдет, если вы начнёте вопить, как только мы шагнём за порог. Открывайте рот, сэр.

– Ты собираешься мне его заткнуть?! Ну ты и подлый, бессердечный…

– Нет, сэр. Будь я подлым и бессердечным, я бы взял ваш носок.

– Но мне надо в туалет и…

– Уж вы извините, – ответил я, впихивая тряпку ему между зубами, – но, думаю, денег на новые штаны у вас хватит.

Я начал завязывать узел ему на затылке, когда А-Ки что-то торопливо проговорил.

Он встал и медленно подошёл к мистеру Бишопу, держа в руках лопату.

Тот выплюнул тряпку и прохрипел:

– Чего ему надо?

Я не ответил, потому что сам не знал.

А-Ки опустился на колени, пристально глядя мистеру Бишопу в глаза, и перехватил лопату. Пленник вздрогнул, но лопата мирно приземлилась у его ног. А-Ки выудил из кармана свою чёрную птичку. И снова, вот уже в пятый раз, протянул на ладони и стал тихо что-то рассказывать. И, как всегда, этот рассказ закончился таинственным вопросом.

– Боже, о чём это он? – пробормотал мистер Бишоп.

Я, конечно, и сам понятия не имел. И многое бы отдал, чтобы узнать, о чём говорит мой друг. Очевидно, он тоже что-то искал. И ради этого готов был даже опуститься на колени рядом с дьяволом. Вот только цель его оставалась для меня такой же неясной, как его слова.

Не получив ответа, А-Ки спрятал птичку обратно в карман, взял лопату и отошёл в сторону.

Я снова заткнул мистеру Бишопу рот кляпом и завязал концы на затылке.

Он сердито что-то проворчал. Я сел перед ним и посмотрел ему в глаза.

– Знаю, сэр, вы очень злитесь, но всё-таки при вас остались и жизнь, и деньги. Бьюсь об заклад, на моём месте вы бы не были так щедры.

Он угрюмо на меня посмотрел, и я продолжил:

– Дров в камине на ночь хватит, и мы пошлём кого-нибудь вас развязать, когда будем уезжать из города. Считайте, что вам повезло, и даже не думайте нас преследовать. Во второй раз вы так легко не отделаетесь, клянусь. Сегодня я сдержал А-Ки, но эту гремучую змею сложно долго не подпускать к добыче. Страшно подумать, что он с вами сотворит, если снова увидит.

Эзра Бишоп посмотрел на А-Ки и лопату, и у него на лбу выступили бисеринки пота. А-Ки понял, что мы говорим о нём. Он растерянно перевёл взгляд с меня на здоровяка и одарил нас неуверенной, робкой улыбкой, которую в неверном свете огня из камина вполне можно было принять за оскал ягуара, особенно когда страх застилает глаза.

– Боже, – прошептал я, – сердце у него холодное и чёрное, как остывшая головешка. Он уже представляет себе, как с вами расправится. – Эзра Бишоп поёжился. Я похлопал его по плечу и прошептал ему на ухо: – Лучше держитесь от него подальше, сэр.

А потом выпрямился и повернулся к А-Ки.

– Пойдём, А-Ки. Нам пора.

Он бросил лопату, и она с грохотом упала на дощатый пол. Эзра Бишоп аж подпрыгнул и торопливо поджал колени к груди.

Индейская лошадка стояла снаружи, залитая лунным светом. Она подошла ко входу в хижину. Наверное, потеряла нас. Я огляделся и увидел на крыльце тёмную тонкую плеть. Она лежала на бочке, словно свернувшаяся в клубочек змея. Наверняка ею этот дьявол мистер Бишоп хлестал мою Сару. И кто знает, сколько ещё беззащитных лошадок! Я забрал её и намотал на плечо.

А-Ки посмотрел на меня, и я пожал плечами.

– Иногда сам Бог велит забрать то, что другим наносит вред.

Мама с папой точно со мной согласились бы.

Я вздохнул. Тело ломило от усталости. Всё это время я думал, что догоню Эзру Бишопа – и на этом моё путешествие закончится. А теперь, после всего, что мне пришлось пережить, выяснилось, что это ещё не конец. Надо пройти ещё много миль и отыскать другого торговца лошадьми.

Конечно, этим меня не остановишь. Всё-таки моей целью было найти не Эзру Бишопа, а Сару. И я готов был хоть в ад спуститься, лишь бы вернуть свою кобылку.

Я похлопал А-Ки по плечу и шагнул к индейской лошадке.

– Поехали. Нагоним мистера Кэмпбелла на пути к Уолла Уолле.

Мы ехали по главной дороге Элленсберга, и мыслями я был уже на полпути к Уолла Уолле, когда вдруг вспомнил, что лошадь-то не наша. Я выругался себе под нос и остановился. Конечно, легко сбежать из города ночью на этой крепкой индейской лошадке. Меня не найдут, и никто ничего не узнает. Только в голове эхом отдавался голос мистера Строуна: «Сколько всего отняли у этого народа белые люди!»