Человек-Паук: Заклятый враг - Джим Берд

Прекрасная светловолосая Лиз была первой и единственной любовью его детства. Она была королевой, сверкающим эталоном красоты, но, похоже, презирала его, а Питера все равно тянуло к ней. Он ругал себя за то, что это было совершенно не научно, но ничего не мог с собой поделать.

И в тот день она написала ему записку очень простого содержания: «Ты мне друг или враг?»

Иногда крутые дети отправляли не таким крутым детям записки с вопросами, на которые нельзя было ответить правильно. Любой ответ влек за собой риск потерять, ну, скажем, все. Если вы вдруг ответили «неправильно», изощренные последствия могли преследовать вас вечно.

Он не сумел ответить на ее сообщение. Да и как он мог? Он был Питером, а она – Лиз. Невозможный сценарий.

Эта ситуация разозлила его, так что, вместо того чтобы ответить на вопрос, – а отсутствие ответа также могло кого-нибудь уничтожить, – Питер отложил записку в сторону. И вот так, согнувшись под гнетом школьных проблем, с аккуратно сложенной в кармане запиской от Лиз Аллен, он побрел прочь от школы. К тому моменту, как он добрался до дома, он уже не мог отличить, где верх, а где низ.

Тетя Мэй встретила его в дверях:

– Питер... ты что, заболел? Плохо выглядишь, дорогой.

Дядя Бен, поднявшийся из своего кресла и вышедший в прихожую посмотреть, что за шум, тоже заметил, что с племянником что-то не так. Переглянувшись с женой, он отвел Питера в сторонку, чтобы поговорить как мужчина с мужчиной.

– Я, э-э-э... да ничего такого, просто дети в школе опять были грубы со мной, только и всего, – ответил мальчик. – Глупые затеи, дурацкие записки, типа вот этой, – Питер протянул бумажку дяде.

Лицо дяди озарила печальная улыбка, и он открыл рот, чтобы...

Много лет спустя, попивая кофе в самом сердце города, Питер не помнил, что именно сказал его дядя. У него в голове этот разговор проигрывался словно сцена из немого кино. Дядя Бен что-то говорил, его губы двигались, уголки его глаз улыбались, но вот слова... Питер никак не мог их вспомнить. Дядя сказал что-то очень важное, в этом он не сомневался, но из-за приступа гормонов или иного, что он чувствовал в то утро, в общем... совет пропал впустую.

Питер попытался было вспомнить его слова, но чем больше старался, тем дальше они ускользали от него. Друзья и враги... Враги и друзья... Это было очень важно, но почему он не может их вспомнить?

«Прости, дядя Бен».

Изящная, ухоженная рука с идеально наманикюренными и накрашенными ногтями коснулась плеча Питера, и голос, сладкий, как мед с имбирем, полился ему в уши, прерывая ход его мыслей.

– Признайся, Тигр, в плане напитков ты банкрот.

Мэри Джейн Уотсон. Многие пытались описать ее, но не многим удавалось сделать это точно. Если бы кто-то спросил мнения Питера Паркера, он бы ответил, что большей частью Эм-Джей просто не поддавалась описанию.

Нахальная и веселая. Мудрая и своевольная. Кокетливая и взбалмошная. Эксцентричная и энергичная. Решительная и скромная. Но, пожалуй, важнее всего было то, что Мэри Джейн была рядом. Она была рядом всегда, когда Питер больше всего в ней нуждался: как жилетка, как советчик и иногда как родственная душа.

Их отношения также частенько не поддавались описанию. Была ли Эм-Джей подругой или кем-то большим? Некоторые думали, что они женаты... Правда же находилась где-то посередине. Они знали друг друга долгие годы, пережили темные и светлые полосы в жизни, но ни один из них не испытывал необходимости описать их взаимоотношения конкретными словами или действиями. Какая ирония: Питер раскрыл Эм-Джей тайну своего альтер эго, но сопротивлялся своим чувствам к ней тогда, когда наступал самый подходящий момент поддаться им.

Если опираться на журналистские клише, то все было сложно.

– Хм? – вот и все, что он смог из себя выдавить. Девушка застала его врасплох. Мэри Джейн указала на его пустую кофейную чашку и насмешливо изогнула идеальную бровь.

Питер оценил ее наряд: светло-серый жилет в полоску в стиле ретро и брюки в тон, копну длинных рыжих волос венчала шляпка, а дополняли образ малиновые туфельки для танцев. В руке она держала термокружку, в которой, как знал Питер, содержался кофе особого помола.

– Пробы? – спросил Питер, когда она уселась напротив и пододвинула стул поближе.

– Ага. – Улыбка.

– «Бонни и Клайд»?

– Не-а. – Еще одна улыбка. – «Парни и куколки».

– Ого. Ты едва ли походишь на типаж сестры Сары и слишком умна, чтобы играть Аделаиду.

– Спасибо вам за обе оценки, добрый сэр, – ее улыбка стала шире, – но в этой версии пьесы все герои поменялись полами. Я пробовалась на роль Ская Мастерсона.

Питер отхлебнул кофе.

– Я бы на это посмотрел. И даже заплатил бы.

– Еще заплатишь.

Питер восхищался ее легкомысленной самоуверенностью, а болтовня развеяла грозовые тучи, сгустившиеся над его головой, по крайней мере, хотя бы немного.

– Аделаида, – добавила Мэри Джейн, – далеко не так глупа, как думают люди.

Питер наклонился поближе, вдохнул аромат ее духов и улыбнулся.

– Прошу, избегай этих сбивающих с толку сценических разговоров, которые выше понимания невежественных дикарей вроде меня...

Они продолжили болтать, их беседа парила в воздухе, касаясь одной темы, чтобы в следующий миг уже перескочить на другую. Со временем грозовые тучи в голове у Питера вернулись на свои места, не обращая никакого внимания на рыжий бриз, который обычно легко разгонял дурные мысли прочь.

– В чем дело? – наконец спросила она.

С того самого момента, как Мэри Джейн открыла рот, Питеру требовалось прилагать немалые усилия, чтобы не вывалить на подругу как на духу все, что его волнует, вплоть до мельчайших деталей. Но он не мог. Только не так, не у всех на виду... где он будет выглядеть уязвимым.

– Да как обычно, – солгал он, – типичная удача Паркера.

Это была старая шутка, бытовавшая в ходу у него и его друзей: таким образом он всегда мог объяснить или прикрыть любую неурядицу в его похожей на мыльную оперу жизни.

– Что за болтология, – Мэри Джейн потрепала его по руке и отхлебнула кофе. – Ты просто хрестоматийный пример попытки намеренно перевести стрелки.

– Мне нравится слово «болтология». Ты так говоришь, как будто «болтология» – это что-то плохое. А мне нравится: похоже на яичницу-болтунью. Болтунья – это хорошо. Болтунья и ореховое масло. Но только не вместе. Это будет уже перебор.

– Питер...

– Ну хорошо, хорошо, – произнес он, признавая поражение. – Хрестоматийный случай. Перевод стрелок. Я все понял.

Мэри Джейн провела пальцами по его плечу, обняла за шею и наклонилась поближе к нему.

– Что не так?