Поправка на ветер - Марта Яскол

– А начать с хороших новостей нельзя было? – Маруся не столько обрадовалась, сколько рассердилась. – То есть без алиби я, по-вашему, смахиваю на жестокого убийцу?..

«Не знаю, что у вас выходит из ряда вон, а что нет, – продолжала она мысленно спорить со следователем Петраускасом, возвращаясь от пана Казимира домой. – А я не успокоюсь, пока убийца Дануты не будет найден!»

* * *

Из-за всех этих переживаний она совершенно забыла о своем дежурстве по квартире. Разумеется, добросердечные соседки – Татьяна и Ада Борисовна – не преминули ей об этом напомнить. Ада Борисовна – свистящим шепотом, поджав тонкие губы, Татьяна Шведова – с плохо скрываемым злорадством. Не всех же собак, мол, вешать на ее мужа Николая, виновного в недавнем поджоге деревянной лестницы! Женщины, забыв о разногласиях, дружно принялись метать стрелы критики в Марусю, благо объект критики не оказывал сопротивления и молча драил пол в кухне.

– Вот до чего танцульки доводят, – покачала головой Ада Борисовна, – до пренебрежения своими прямыми обязанностями!

Маруся хотела напомнить соседкам, что ее прямые обязанности заключаются отнюдь не в мытье полов, но передумала. Пусть себе! Ада Борисовна разглагольствует, а караван идет. Правду говорят, что человек может бесконечно смотреть на три вещи – как горит огонь, как течет вода и как другой человек работает…

Соседки, войдя в раж, перешли к обсуждению актуальных новостей, а точнее – перемыванию косточек знакомым персонажам. Маруся не любила такие разговоры, но иногда они могли содержать немало ценной информации, которую можно было получить только таким «агентурным» путем. При этом, естественно, надо делать поправку на безграничную фантазию «агентов» и все перепроверять. – Вот, допустим, хор, – гнула свою линию супруга подполковника Савчука, – это я еще понимаю. Хор – это патриотично, солидно, представительно, мощно наконец! Совсем другое дело! Это вам не юбки на сцене задирать!

Маруся скрипнула зубами и в сердцах плюхнула тряпку в ведро так, что из него выплеснулась грязная вода. Обе критикессы, аки горные козы, отпрыгнули в сторону, но реакция жертвы их, как и следовало ожидать, только раззадорила.

– Так ведь яблочко от яблони! – вступила Татьяна Шведова. – Кто у них там заправляет? Юрик Артемьев, известный бабник. Зойка Артемьева еще от предыдущего его романа с местной не отошла, а он уже новую завел! Куда только начальство смотрит?

– Новую? Местную? – Ада Борисовна забыла о Марусе и с воодушевлением переключилась на новый объект для обсуждения. – И кто она?

– Говорят, Магда Шиманская. Ее в нашем гарнизоне многие знают, причем достаточно близко. Помните прапорщика из вещевой службы, которого в Забайкалье отправили? Из-за нее!

Ада Борисовна и Татьяна дали еще несколько нелестных характеристик неизвестной Марусе Магде Шиманской, после чего им, по-видимому, надоело сплетничать, и они разошлись по своим комнатам. Пол в коридоре пришлось домывать уже едва ли не глубокой ночью. Хорошо, что до соседок еще не дошла информация об убийстве Дануты, вздохнула Маруся. А тем более о том, что одной из подозреваемых в убийстве оказалась она, доктор Левкова. Мощь информационного тайфуна, который в этом случае обрушился бы на гарнизон, трудно вообразить.

Маруся думала о мужчине в темном плаще и так себя накрутила, что ей стал мерещиться черный силуэт у противоположной стены. Пришлось, прежде чем лечь спать, еще с полчаса успокаивать нервы вязанием. Тем более она давно заглядывалась на премиленький сиреневый пуловерчик из предпоследнего номера «Бурды» и воображала, как сногсшибательно будет в нем выглядеть. Маруся набрала петли, связала половину резинки, почувствовала, что слипаются глаза, отложила спицы и провалилась в сон.

* * *

Наступивший день выдался самым что ни на есть обычным – ни тебе проверки из штаба, ни каких-либо других возможностей проявить свои скрытые таланты и заработать благодарность командующего… Сосредотачиваться на работе Маруся заставляла себя с трудом: вместо этого мысли вертелись вокруг убийства Дануты. Медсестра Катя, которая должна была помогать вести прием, отпросилась по неотложным делам, и все манипуляции Марусе пришлось делать самой. Как назло, пациент шел за пациентом, и каждый второй прихрамывал и жаловался на то, что болит нога! Причины у всех были разные, ноги тоже. В смысле как левые, так и правые. Что там она давеча пыталась доказать следователю Петраускасу? Что хромота – это бесспорная улика и особая примета преступника? Пожалуй, немного погорячилась…

Маруся уже перестала удивляться столь странному стечению обстоятельств, когда дверь в ее кабинет распахнулась, и на пороге возник начальник Дома офицеров Артемьев. Он сильно хромал, морщился и даже слегка постанывал. На правой голени Артемьева обнаружилась обширная гематома, разбитое колено кровоточило, нога ниже колена распухла – вид был еще тот. Похоже, не обошлось и без растяжения, хорошо хоть кость не пострадала. – Где это тебя угораздило? – поинтересовалась Маруся.

– С лестницы упал, – простонал Артемьев, закатывая глаза.

– Упал или спустили? Дай угадаю… Очередной ревнивый муж?

– Еще варианты есть? – слабым голосом произнес капитан.

– Есть. Ревнивая жена. Твоя.

– Какая вы злая, Мария… как тебя по батюшке?

– Васильевна.

– Мария Васильевна! А еще клятву Гиппократа давала! Гиппократ тебе что завещал? Облегчать страдания страждущих! А ты, вместо того чтоб облегчать, усугубляешь…

– Чем это, интересно, я усугубляю твои страдания? – хмыкнула Маруся, заканчивая накладывать повязку.

– Равнодушием своим! Я к тебе и так, и этак, а ты… Ранила меня в самое сердце! Ты, видно, не только по мишеням без промаха стреляешь.

– Откуда ты… – Маруся вспомнила усы начальника стрельб и букетик, который он ей преподнес, и чуть не расплылась в улыбке. Приятно, черт возьми, когда твоим заслугам отдают должное!

– Вести о твоих ратных подвигах дошли и до нас, скромных работников культуры, – с пафосом произнес Артемьев. – Так что, может, вечерком встретимся, прогуляемся?..

– Сейчас наложу тебе на ногу гипс, с ним и погуляешь! – пригрозила Маруся.

– Бездушная! – Он картинно взмахнул рукой.

– Душевных у тебя, если верить слухам, и без меня хватает, – съязвила она.

– Клевещут! – Капитан сделал «честные-пречестные» глаза. – Здесь, – он прижал руку к сердцу, – только ты. Че-ервону руту не шукай вечорамы, – пропел он, пародируя Софию Ротару, – ты у мэнэ едына, тилькы ты, по-о-вир… – А как же Зоя?

– Какая Зоя?

– Это ж каким ветрогоном надо быть, чтоб забыть имя собственной жены! – укоризненно покачала головой Маруся, ровняя высившуюся перед ней на столе стопку карточек пациентов.

– Ах, Зоя… Ну, а что Зоя? Ты же у себя в институте изучала труды классиков марксизма-ленинизма? Так вот, Зоя – это осознанная необходимость, – продекламировал Артемьев. – А о любви писали совсем другие классики…

– Тебе бы, Юра, в свое время не в военное училище поступать, а в ГИТИС, –