Недосказанное - Нина Ивановна Каверина

рожденья!

Твой день — начало лета и тепла.

Земля опять в торжественном цветенье.

А память о тебе печальна и светла.

Осеннее раздумье

Memento mori! Нам её являет

то жизни боль — печальный, тёмный взгляд,

то вздох искусства, то до слез сырая

старуха-осень за окном — злой сад.

Отвлек экран домашний: ребятишки

сидят на лавках, пробуют читать.

И я пыталась в драгоценных книжках

открыть им русской речи благодать.

Но подойдет пора: я знать — не знаю,

как назван ручеёк, зеленый лес,

воздушный мост от края и до края,

в какие буквы олененок влез.

Потерям нет конца. Родное слово,

с душой (живой?) обнявшись, улетит,

но для друзей в моих стихах-оковах

живёт, поет… Вы слышите мотив?

Мой привет далекому поэту

Меня давно привлекают стихи японского поэта Мацуо Басе, его хокку. В трех строчках (8–9 слов) он умеет запечатлеть мгновение жизни, далекой для нас (три века назад) и такой по-человечески понятной. Для Японии Басе так же дорог, как для нас Пушкин. К его трехстишиям многие художники Японии создавали рисунки. Мое постижение хокку было таким же: рисовала простенькие картинки — свои картинки. Потом возникло непреодолимое желание нарисовать картину стихами на наш манер: с рифмой, несколько четверостиший.

Хокку обладают особенностью: они будят воображение, разыгрывается фантазия. Может быть, в этом их главная ценность. Мне кажется, что давно ушедший из жизни поэт далекой страны кидает мне мяч — свое послание, а я должна вернуть его своими стихами, словно признаваясь, что вижу его глазами, чувствую его сердцем. Я думаю, каждый поэт был бы счастлив снова ожить в душе другого человека другого времени. Дело за «малым» — написать хорошие стихи. Простите, не уверена, что получилось, но так хочется, чтобы кто-то их прочитал. С автором я не соревнуюсь, стихи Басе проще, целомудреннее, значительнее — триумф краткости.

Хокку.

Алые сливы в цвету…

К той, кого никогда не видел,

Занавеска рождает любовь.

/Мацуо Басе/

*Это стихотворение — в память о жизни поэта Басе. Он не имел своего дома, бродил по дорогам Японии.

Я иду весеннею тропою

Меж зеленой молодой листвы.

Птичьи споры веселят порою.

Их заботы не новы.

Я ж не вью уютного гнездовья,

Вновь по свету белому бреду.

Ночью зябкою — мешок под изголовье

Да костер заветный разведу.

Птицы мне родня по тихим песням.

«Цвирк!» — замолкла. Так пою и я.

Для меня она чудесней

Долгой, жаркой трели соловья.

Обогнул гору и вижу

Домик у подножья, поле, сад.

Тороплюсь: ночлег все ближе,

Отдыху на сеновале рад.

Шаг ступил в ворота — алым цветом

Слива опалила, обожгла.

Все забыл: и просьбы, и приветы,

Радость светлая мне на сердце легла.

…Уходил холодным утром ранним.

Постоял у сливы и на дом оглянулся — над окошком крайним

Занавеска двинулась углом.

Кто там дышит в розовом уюте?

Я не знаю, но — беда! — люблю

И готов уж ласково лелеять

Вешнюю мечту мою.

Где ты, кукушка?

Привет передай весне,

Что сливы расцвели.

/Мацуо Басе/

Кукушечка-сестричка,

Ты почему молчишь?

Не тенькает синичка,

В лесу туман и тишь.

А между тем весне милей

Веселые дела.

Привет ей прокукуй скорей,

Ведь слива расцвела!

Ива на ветру,

Соловей в ветвях запел,

Как ее душа.

/Мацуо Басе/

Ветры весенние злые

Рвут молодую листву.

Ищут бойцы удалые

Новой забавы. К кусту

Ивы примчались, раздели,

Ветви пустили вразлет,

Подняли с водной постели

Брызг ледяных водомет.

Грустно, и горько, и больно

Иве. Закат запылал.

В ветках измученных вольно

Вдруг соловей засвистал.

Полная грусти, печали,

Песня была хороша.

Ветры затихли, признали:

То пела ивы душа.

Вновь встают с земли

Опущенные дождем

Хризантемы-цветы.

/Мацуо Басе/

Падают в бочку последние капли дождя.

Звон и сиянье повсюду.

Солнце лучами по травам бродя,

Их шевелит, поднимает. Радуюсь чуду.

Глянь! Хризантемы склонились в тени.

Белые шапки влажны, тяжелы и печальны.

Солнце! Ласкай горячо их и к небу тяни,

Чтоб заиграли красою первоначальной.

Луну на сосну

И вешать, и снимать

Пробовал.

/Мацуо Басе/

Гора еловых веток –

Хорошая постель:

На ней сон будет крепок.

Пока ж, как карусель

В глазах моих кружится

Небесный хоровод

И звезды, словно птицы,

Отправились в полет.

Тут выплыла, как пава,

Глазастая луна.

К сосновой ветке справа

Нацелилась она.

И вот уж прицепилась,

Сияет и молчит.

Лишь рядом завозилась сова,

Во тьме пищит.

Я вдруг поворотился

И снял луну с сосны.

Себе сам удивился:

То наяву иль сны?

Опять назад повесил –

Светило ни гу-гу.

А я и горд, и весел:

Как бог, ну, все могу!

Вертясь, я забавлялся

Послушною луной,

Пока не потерялся

Во сне, луна — со мной.

Был пленен луной,

Но освободился. Вдруг

Тучка проплыла.

/Мацуо Басе/

Хорошо постоять перед сном

Под бездонным небесным простором.

Клеткой кажется теплый мой дом.

Здесь вселенная перед взором.

А сегодня особая ночь.

Красный шар от земли оторвался

И поплыл в синеву. Он менялся,

Словно нити откидывал прочь.

И уже засияла луна,

Как богиня в неведомой дали.

Озарив мою душу до дна,

Увела ее в сумрак печали.

Морок длился. Клубящийся вал

Набежал вдруг на лунное царство.

То нечаянной тучки коварство

Помогло. Я домой зашагал.

Безлунной ночью

В саду лиса крадется

К душистой дыне.

/Мацуо Басе/

Ночь безлунна и тепла

Все затихло, отдыхает.

Завершив свои дела,

Летний сад благоухает.

Носом чутким повела

Рыжая лисица:

Где-то спят перепела,

В норке мышь таится.

Нет, то новый аромат,

Сладкий он, густой.

И лиса крадется в сад

К дыне золотой.

Язычок огня.

Проснешься — погас, масло

Застыло в ночи.

/Мацуо Басе/

Язычок огня

Светится в ночи,

Как осколок дня,

Что уже молчит.

Стужа вкралась в дом,

Разбудила нас.

Стынет масла ком,

Свет живой угас.

Скрип калитки? Нет,

Это ветер метет к ней

Желтую листву.

/Мацуо Басе/

Осенью безмолвны вечера.

Никого со мной, но чай согреет.

Грустно что-то нынче и вчера.

Небесам под стать огонь чуть тлеет.

Скрипнула калитка. Кто идет?

Посмотрю. Так… Листьев