Мысли - Андрей Демидов

Впрочем, Катя и Лена действительно были большими почитательницами «Месяца» и не пропускали ни одного концерта поп группы в Олимпийском или Лужниках. И они, конечно, знали многое об участниках легендарного коллектива, вплоть до мелких деталей, которыми пополнялся их арсенал по мере роста фанатского стажа. И эти «детали» поражали доверчивых одноклассников сильнее «Петюниного насморка».

К примеру, возник спор с Веркой Москалевой по поводу драгоценного здоровья второго солиста «Месяца» — Бори Туголукова. Верка нагло утверждала, что у него стопроцентное, орлиное зрение. Но Катя небрежно заявила о легкой близорукости солиста и его изящных очках в металлической оправе, которые она якобы самолично примеряла на его нос. Следует отметить, Катя не сомневалась в своей правоте. Ведь, будучи девочкой наблюдательной и часто видя объект обсуждения на сцене, она заметила, что тот, смотря в зал, близоруко щурится. И когда Москалева на следующий день увидела интервью с Борей в домашних условиях, где тот щеголял в тапочках и в блестящих «ленноновских» круглых очках, она выкинула белый флаг! После этого случая уже весь класс поверил в причастность девочек к знаменитому на всю страну «Приветливому месяцу». В самую близкую причастность.

Их имидж и авторитет «поп герлз» культовой группы постепенно распространился на всю школу. Даже на педсостав, исключая разве что военрука, отставного капитана продовольственной службы, который на каждом уроке рассказывал о том, что «выстрелом называется взрыв снаряда в канале ствола огнестрельного оружия…» ну и так далее. При этом он обычно дополнял сказанное жестами, которые походили на язык глухонемых. Причем казалось, что «глухонемой» только недавно потерял слух и поэтому, боясь быть непонятым, вкладывает в жесты слишком много страсти.

Дочь военрука училась в этой же школе двумя классами младше. Она часто баррикадировала дверь своей комнаты изнутри и включала на полную мощь стереосистему, не поддаваясь ни на какие увещевания со стороны утомленного отставного капитана. И мощные завывания «Приветливого месяца» в одной, отдельно взято квартире прерывались лишь после того, как военрук в ярости выкручивал пробки в электрощите. Понятно, что у него сформировался стойкий рефлекс на их музыку. Академик Павлов, экспериментирующий со своими собачками, наверное, дорого бы дал, чтобы хоть раз взглянуть, как на суровые мужские глаза военрука наворачиваются скупые злые слезы при одном лишь упоминании о «Месяце».

А подруги между тем сами постепенно втянулись в свою игру, не понарошку давясь в очередях за билетами, обзванивая каких то администраторов, заводя знакомых среди уборщиц концертных залов, кромсая ножницами газеты и журналы с интервью и фото любимой группы. Вот тогда, на взлете популярности девочек в классе, к ним и прилепились Бабкин с Брызгаловым.

И начались совместные вечеринки, засиживания в гостях, на скамеечках детских площадок. Культ «Приветливого месяца» рос и крепчал, подруги теперь были постоянно на виду. От них требовались новые, свежие подробности из жизни участников группы. И потому Лене и Кате приходилось посещать практически все концерты «Месяца». А сидя в первых рядах (обязательно в первых, а иначе и быть не могло), можно было строить глазки солисту и музыкантам, перемигиваться, подавать знаки артистам, заигрывающим с публикой.

Естественно, требовались и приличные наряды, отвечающие статусу «знакомых поп звезд». Благо отец Кати «работал шпионом», как выражалась Светка, Ленина младшая сестра. Он был военным советником в Сирии. Из командировок папаша привозил любимому чаду разнообразное тряпье, которым та бескорыстно делилась с подругой. Кроме того, подруги случайно познакомились с молодыми людьми, торгующими разным импортом: от чулок до музыкальной аппаратуры. Новое знакомство расширило профессиональный лексикон девушек и в названиях музыкальных примочек (разных там усилителей, эквалайзеров, ревербераторов и флейнджеров) и в марках аппаратуры («Коргов», «Ямах», «Маршаллов»).

Легенда об их принадлежности к музыкальной элите крепчала с каждым днем. И они были счастливы! Они играли, и у них все получалось! Они летали как на крыльях, ловя завистливые и восхищенные взгляды, тая перед заискивающими интонациями поклонников и брезгливо глядя на скептиков. Девушки упивались успехом, который слепили для себя сами, из ничего, из полуфраз, полуслов, газетных вырезок и безудержной фантазии. Их бессовестное вранье отточилось до степени высокохудожественных баллад, а нечистоплотный розыгрыш поднялся до уровня хитроумной дворцовой интриги времен французских реформаторских войн.

Поначалу Слава Бабкин и Коля Брызгалов были робкими, безликими сателлитами блистательной пары. Но постепенно расставились акценты, наметились приоритеты, обозначились контуры их желаний и приводных пружин этой дружбы.

Началось все с легкого ухаживания, и через некоторое время одноклассники разбились на парочки по принципу мальчик девочка. Слава тяготел к Катиным пышным формам, а вторая пара сложилась автоматически, по остаточному принципу.

Коле на самом деле было абсолютно все равно, за кем волочиться, лишь бы не сидеть дома с полоумной матерью, которая воевала со своей мамашей, брызгаловской бабкой. Кроме них у Коли был еще дед, причем неродной. Он развелся со своей женой в шестьдесят два года и женился на овдовевшей Колькиной бабке — склочной и подозрительной личности, у которой помимо множества странностей была одна интересная особенность: запоминать какую нибудь незначительную фразу, сказанную кем либо из родственником, а спустя несколько дней или недель, сформулировав стройную версию заговора, приступать к его разоблачению. И тогда на несчастную жертву вдруг вывалилось сфабрикованное дело, стройное и по своему логичное. Начинала она так: «… а неделю назад ты говорил совсем другое. Значит, ты врал, да?…» Но существенными недостатками этих теорий было то, что составлялись они жадной и завистливой идиоткой, страдающей манией преследования.

Уличенные во лжи постепенно от нее отвернулись. Сначала ее стала избегать подруга по скамеечке, тихая пенсионерка. Полгода назад она проговорилась, что шестилетний внучек сливает остатки водки из рюмок гостей и пьет эту бурду. Благодаря «дворовой секретной службе» все соседи узнали, что внучек тихой пенсионерки алкоголик с пятилетним стажем. Это в шесть то лет! Потом обиделся старинный бабкин приятель, которого она знала еще со времени своей учебы в техникуме и наедине с которым она провела не самые худшие минуты в своей жизни. Апофеозом бабкиных процессов стала смерть от инфаркта ее первого мужа, родного деда Брызгалова. Врач реаниматор, убирая бесполезную технику и складывая шприцы, иглы, раскрытые ампулы и пузырьки, озадаченно почесал распухший от гриппа нос и без особых эмоций сказал напарнице: «Странно, а по виду мог бы еще полтайги одним топором вырубить…»

Однажды Брызгалов прибежал к Кате и поведал об очередной акции полоумной старухи — о разоблачении собственной дочери. Она якобы замышляет после смерти бабки разменять квартиру и разъехаться со своим взрослым сыном, что вполне естественно.

Катастрофический скандал вылился в самую настоящую поножовщину: бабка гонялась за внуком вокруг стола с кухонным ножом и умудрилась таки порезать ему руки. Мать, вступившись за сына, в рамках самообороны, ошпарила старуху из кипящего чайника. Обваренная, но не сдавшаяся бабка после госпитализации некоторое время пропадала неизвестно где, а затем явилась домой с седым прихрамывающим мужчиной, которого представила как своего нового мужа. Прописав старика в квартире, она выселила дочь из своей комнаты в кухню на раскладушку. Потом бабка убедила мужа продать его кооперативную «двушку». Деньги положила в сберкассу на долгосрочный вклад. Так шло больше процентов. После этого Колькина бабка на время успокоилась. Но зато проявил себя его новый дед.